– Да тут и думать не о чем, надо добывать корни! – уверенно заявил Ястреб, затем обернулся на шаги. Это подходил Кулик, попутно раздавая тумаки своим детям, великовозрастным дурачкам, как он их величал. Поскольку они хоть и нажили к взрослым годам собственных детей да огромные пуза, не могли поспорить ни с Ястребом в умении добывать зверя, ни с живущим на другом конце селения Цаплей в рыбалке. А тот умудрялся ловить такой величины рыбу, что с других родов и племен приходили на нее люди смотреть и ахать.
Ястреб вспомнил напутствия Рыси и поспешил к Кулику их передать, пока не забыл.
– Дядька Кулик! Разговор есть!
– Есть, так говори, – степенно произнес Кулик, между делом давая пинка под зад одному из сыновей, пухлому верзиле с ленивыми глазами. Звали его Зяблик, хотя размерами он больше тянул на откормленного желудями кабана. Зяблик охнул от отеческого посыла и быстро скрылся за столбиками, на которых сохла растянутая шкура дикой лошади. Собственно, она и стала причиной наказания, поскольку Кулик попросил Зяблика повесить ее на солнце посушить. А он возьми и разложи шкуру мехом вниз, чего делать нельзя, иначе только испортишь.
– Я тут у реки островного духа встретил, – начал Ястреб. Позади хмыкнул Зубр, видимо, не поверив. Но охотник продолжил, не обращая внимания на шамана.
– Дух говорит, что нужно сжечь тело человека, которого задрал хулгу. И вообще, сжечь всех, кого хоронили последние дни, если были такие.
– Сдурел?! – недовольно буркнул Кулик. – Меня родители Совки самого там же рядом и прикопают, если начну ее могилу ворошить!
Кладбище для рода Орла располагалось неподалеку от селения, на возвышенном и чистом месте под названием Калиновый Холм. По обычаю умершего хоронили в глубокой могиле, свернув калачиком. Зарывали, густо осыпав охрой и положив множество припасов для пути в Мир мертвых. А путь туда долог – девять дней.
Отдать Яме – так и говорили. Яма был старшим сыном Мруны, бога смерти. Он сторожил вход в Мир мертвых, ему же и передавали умерших, тщательно задабривая сурового стража. А то вдруг не пустит, и мыкайся тогда по свету несчастная бесприютная душа.
– Мое дело передать, – пожал плечами Ястреб. – Островной дух так-то башковитый, думаю, плохого не посоветует. Еще она… он сказал, чтобы друг за другом постоянно приглядывали, чтобы никто поодиночке никуда не шастал.
– А вот здесь дух дело говорит, – поддержал Ястреба Зубр.
Кулик слегка отшагнул, пропуская молодого охотника, который засобирался в сторону выхода из селения.
– Неужели на Кладбище Шаманов наметился? – бросил уходящему в спину шаман.
– Нет, мне тайменя добыть нужно, – отвечал Ястреб, закидывая на плечо гарпун.
Зубр открыл было рот для второго вопроса, но решил оставить его при себе. В конце концов, зачем Ястребу сдалось искать тайменя при больной матери и злобном хулгу в селении, его собственное дело, в крайнем случае – дело рода Орла. Кулик тоже воздержался от расспросов. Он даже был рад, что Ястреб уходит, и направился к дому, где лежала больная.
– В одиночку, говорите, не шастать, – усмехнулся шаман, когда все разошлись.
2.
Таймень лениво подплыл к мясной наживке, поддел ее носом, крутнулся на месте, подняв пенистый бурун на речной глади. В этот момент Ястреб и ударил гарпуном, пригвоздив рыбину к неглубокому дну горной речки.
Он долгое время терпеливо и бездвижно сидел на огромном валуне почти посередине речки. Потому сразу вытянулся, размял затекшие ноги. Затем только вытащил добычу на камень.
Пока шла рыбалка, под горячую руку попались несколько хариусов и даже стерлядка. Они все лежали на камне, не пропадать же добру.
Ястреб рыбачил у острова Рыси. Хозяйка некоторое время наблюдала за ним, но потом ей надоело или нашлись еще какие-то дела. Ушла в дом. Как только ушла, тут и таймень приплыл.
– Уф, а здоровый! – Ястреб подбросил тайменя на одной руке, продел гарпун полностью насквозь, чтобы не портить зазубринами мясо.
Он издал крик орла, давая понять Рыси, что задание выполнено.
Внезапно со стороны берега стукнули камни. Охотник обернулся на звук, глаза его сделались размером с плошку, сам он, завизжав от страха, сел прямо на кучу выловленной рыбы. Тайменя, однако, из рук не выпустил.
На берегу, у самой кромки воды, стояла, сумрачно вперив в него безжизненные глаза, Совка. Она была, как хоронили: в лучшей одежде, осыпанная охрой, в комьях земли. Ее голова криво сидела на сломанной шее, мертво отвисала оттопыренная челюсть.
– Орел, помоги правнуку! – взвизгнул от страха Ястреб. От испуга не сумел удержать равновесие и шлепнулся в воду, которая тут ему доходила до пояса. Совка зашипела, резво прыгнула с места на ближайший камень, торчащий из воды. Затем перескочила еще на один, приближаясь к охотнику. Вскоре она оказалась в одном прыжке от камня, с которого рыбачил Ястреб. Тот выставил вперед гарпун, намереваясь принять бой.
– Бросай гарпун и плыви ко мне! – раздался крик Рыси со стороны острова. Продолжая громко призывать на помощь предков-заступников, Ястреб повернулся в сторону Рыси, замахиваясь оружием.
– Да не в меня, дурень! – на всякий случай уточнила Рысь. – В мертвяка бросай! И не трясись ты так, мужик еще, называется!
Ястреб, переборов первый приступ дикого ужаса, сумел взять себя в руки. И когда Совка в очередной раз взвилась в воздух, метя зубами прямо ему в горло, метнул ей навстречу гарпун. Орудие сшибло прыгунью на лету, Совка шлепнулась в реку, подняв кучу брызг. Заорала, словно раненый зверь.
– Орел! Благодарю! – торжествующе закричал Ястреб. Потом притих, завидев, как мокрая и злющая Совка выбирается ползком на камень по соседству. Вот она небрежно ухватилась рукой за рукоять гарпуна, выдрала его с мясом на обратных зубьях из тела и небрежно отшвырнула в реку. Пробоина в груди, куда можно было легко просунуть руку, ее несильно озаботила.
Ястреб с досады плюнул в реку.
– Да иди ты на хрен, Орел, с такой помощью!
И бросился к острову Рыси вплавь.
Рысь все время что-то кричала, но ее переживания в первую очередь касались тайменя в руке Ястреба. Она призывала не бросать рыбу во время бегства. Совка, оценив расстояние до острова, бессвязно заворчала и поскакала по камням обратно к берегу.
Рысь свесилась с обрывистого склона, приняла тайменя, только затем подала руку Ястребу. Тот буквально взлетел наверх, невзирая на ободранные пальцы и колени. На краю сел, часто дыша, повернулся в сторону берега, где скрылся мертвец. Ткнул туда дрожащим пальцем.
– Ы-ы-ы…это что такое?! Как такое может быть вообще?!
Вместо ответа Рысь треснула его рыбой по голове и с яростью заорала:
– Я кому говорила, всех свежих мертвецов сжечь?! Мало вам хулгу?! Сейчас эту еще искать и возвращать в Мир мертвых! А она, хочу заметить, травкой не питается, все больше человечьей свежатинкой!
Оба вздрогнули от резкого глухого треска со стороны берега. Мертвечиха, поняв, что до острова не допрыгнуть, повалила одним молодецким ударом сухое дерево и потащила к воде.
– Башковитая девочка, – оценила ее выдумку Рысь и повернулась к побледневшему Ястребу. – Беги быстрее ко мне домой, тащи сверток, он на столе лежит. Быстрее, говорю!
Охотник кивнул и помчался стремглав по еле приметной тропке к ее дому. Рысь выпрямилась, глядя, как мертвечиха бросила в реку сухостоину, сама села на нее верхом, выломала один сук и стала им отталкиваться от дна, направляя плывущее бревно на островок.
Едва оживший мертвец пристал к берегу, Рысь швырнула ему прямо в голову булыжник. Совка недовольно зафырчала, но штурма обрыва не прекратила. Подпрыгнула, крепко ухватившись за край стены. Рысь схватила еще один камень и хладнокровно ударила точно по пальцам мертвячки. Совка рухнула вниз.
Вернулся Ястреб, сунув чуть ли не под нос Рыси свиток, в котором пряталось что-то твердое.