Возле «Марианны» Кухнин увидел Настю Веснину – грудастую толстуху лет под тридцать, работавшую у Дурдиной техничкой. На этот раз Настя сердито подметала асфальтированную площадку перед входом в магазин.
– Ты что не своим делом занимаешься? – подойдя к ней, спросил участковый.
– Баба Яга заставила, – недовольно буркнула Веснина.
– Римма Парфеновна?
– Ну, а кто же… Только я не дура, как Прошка Пимокатов, задарма вкалывать. Раз – другой подмету и откажуся. Совсем охамела скряга. За техничку и подсобницу ишачу, а получаю всего-то полторы тысячи. По нынешним ценам разве это деньги? Это сдача. Теперь еще и Прошкину обязанность на меня взвалила.
– А Прохор куда делся?
– Хрен его знает, придурка. Наверно, запил… – Настя метлой показала на добротный дом у тополя, где ночью подбирали автоматные гильзы. – Купчик Пимен Карпович сбил с панталыку слабоумного.
– Выпивкой?
– Нека, деньгами. Купил старик полный грузовик березовых чурок. Прошка за день расколол их на дрова, и Купчик заплатил ему три сотняги. Мог бы ветеран так здоровски не раскошеливаться. Прошку что ни попроси сделать у него один тариф: «На бутылку пива дашь?» Баба Яга платила придурку за уборку территории сто рублей в месяц, а тут в один день – триста. Вот слабоумный и возгордился: «Дрова колоть выгоднее».
– Ты ведь в соседях с Купчиком живешь.
– Ну, а где же.
– Ночью стрельбу слышала?
– Нека.
– Так крепко спишь?
– Еще как крепко. Ночью меня из пушки не разбудишь. Утром пришла на работу, а в магазине окна продырявлены. Хозяйка зверем рычит.
– Какие разговоры идут?
– Продавщицы меж собой хихикают и что попало шепчут. Маловато, мол, жадной ведьме накрошили. Надо бы покруче «Марианну» разгромить.
– Не уважают хозяйку?
– За какие милости ее уважать… Она и раньше была стервой, а теперь, когда сына заподозрили в убийстве, совсем остервенела. Если б в райцентре было где устроиться на работу, мы бы пионерским строем враз все ушли от Бабы Яги.
– О том, кто ночью стрелял, не говорят?
– Шепчутся, будто рэкетиры осерчали на ведьму за то, что отказалась платить за «крышу».
– Раньше платила?
– Регулярно. Взбрындела ведьма, когда увешанный наградами Юлиан вернулся из Чечни. Такой королевой стала – не подступись. Теперь, как Юлиана арестовали, лафа Бабы Яги кончилась.
Кухнин словно удивился:
– Разве Юлиан арестован?
– Ну, так базарят… – Веснина, будто испугавшись, торопливо принялась мести. – Иди с Купчиком поговори на эту тему. Пимен Карпович лучше киношного Штирлица все знает.
– А ты чего испугалась?
– Испугаешься… Если ведьма увидит, что с тобой болтаю, она всю мою душу вывернет наизнанку.
– Скажи ей, что мы про любовь болтали.
– Придется соврать. Иначе мне каюк. Отваливай по-быстрому отсюда…
Ветеран Отечественной войны, бывший полковой разведчик, награжденный шестью боевыми орденами и несметным количеством юбилейных медалей, Пимен Карпович Купчик, несмотря на солидный возраст, обладал неиссякаемой энергией. Невысокого роста, с круглым животикам, он постоянно был чем-нибудь занят. Но, если появлялся собеседник, сразу бросал работу и мог часами вести разговор неважно на какую тему. На этот раз Кухнин застал старика за починкой будильника. На приветствие участкового ветеран по-военному отчеканил:
– Здравия желаю, околоточный начальник! – И, сняв старинные роговые очки, показал на табурет возле стола. – Садись, Толян, давно мы с тобой не беседовали. А потолковать ныне есть о чем. События на нашей улице разворачиваются нешуточные. Юлиана Дурдина, говорят, посадили, а?…
– До «посадки» еще далеко, но процесс уже пошел, – уклончиво ответил Кухнин. – Интересно, откуда такие сведения в райцентре появились?
Купчик отодвинул в сторону будильник и хитро подмигнул:
– Земля слухом полнится.
– Расплывчато, Карпыч, говоришь.
– Могу конкретизировать. Соседка моя, известная тебе Настя Веснина, сожительствовала с блатягой, изрисованным синими наколками. Неделю назад тот уехал в Новосибирск. Чего там натворил, не знаю, только оказался в изоляторе, где следствие ведут. А два дня назад новосибирский следователь вызвал Веснину для свидетельских показаний. И вот там, дожидаясь допроса, Настена видела, как вооруженный конвоир куда-то повел Юлиана, закованного в наручники.
– Выходит, что слух пошел от Весниной?
– От нее. Сгоряча Настя рассказала об увиденном факте Римме Парфеновне. Дурдина быстро смоталась в Новосибирск. Приехала оттуда мрачнее грозовой тучи и приказала Насте держать язык за зубами. А у Настены ничего в тайне не держится. У нее, как у пьяного мужика, что на уме, то и на языке. – Купчик вновь хитровато подмигнул. – Такие вот события на нашей улице. Коли ты сказал, что процесс пошел, то сидеть Юлиану на скамейке подсудимых неминуемо.
– Почему так думаешь?
– Потому что, по моим приметам, Юлиан занимался опасными делами.
– Что это за дала?
– Всякие разные.
– Опять расплывчатый ответ.
– Не спеши. Будет тебе и конкретика. О наглых штрафах гаишников на автотрассе слыхал?
– Слышал.
– Вот с этого и начну. В первых числах апреля ездил я на своем «Жигуле» в Новосибирск за добротными шаровыми опорами. В райцентре поддельную дребедень продают. Возвращаясь домой, так проголодался, что решил сделать крюк через Раздольное, чтобы в шашлычной заморить червячка. Подъехал к «харчевне», там серебристый «Мерседес» стоит с синими, как у милиции, номерами. Машина приметная. Много раз ее видал возле «Марианны». И даже Госномер помню: А 576 УР 54 Рус. Ну, думаю, язви его подери, автомобиль знакомый, а номер другой. К тому же еще и милицейский. По привычке былого разведчика, захотелось разгадать такую шараду. Притаился в «Жигулях». Минут через несколько из шашлычной вышли три гренадера в форме гаишников. И один из них – мать моя женщина! – Юлиан Дурдин. Спокойно сели в «Мерседес» и газанули на трассу. Улавливаешь связь со штрафами?
– Улавливаю.
– Конкретный пример?
– Конкретный.
– Дальше – больше. Ранним утром после ночи, когда у ресторана убили женщину и мужчину, я своими глазами видел, как Прохор Пимокатов возле дурдинского гаража мыл снаружи черный джип Юлиана. Вскоре к «Марианне» подкатил знакомый серебристый «Мерседес», но уже со своим законным Госномером. Юлиан с дорожным чемоданчиком подсел к приехавшим друзьям и… до сих пор здесь не появляется. Заковыристый вопрос: с чего это вдруг Дурдин удрал из райцентра сразу после нашумевшего убийства?
– Видимо, была серьезная причина.
– Верно, без причины смерти не бывает.
– Пимокатов, когда вымыл джип, ничего от Дурдина не унес? – спросил Кухнин.
– Конкретно ответить не могу. Прохор, как всегда, ушел от дурдинского гаража с метлой и потащил за собой на веревке большую картонную коробку, в которую мусор собирает. Что, кроме мусора, находилось в той коробке, мне неизвестно.
– Понимаешь, Карпыч, автомат Калашникова не можем найти.
Купчик прищурился:
– Из окна видел сегодня ночью, как ваша бригада гильзы возле тополя собирала. Много нашли?
– Все десять штук собрали.
– Я так и предполагал, что не больше десяти выстрелов прогремело.
– Не видел, кто стрелял?
– Признаться, толком не разглядел. Когда, проснувшись от стрельбы, кинулся к окну, стрелок, сгорбившись, уже бежал к переулку на соседнюю улицу.
– Он разве не в джипе уехал?
– Ни джипа, ни иной машины не было.
– А Дурдина утверждает, что был черный джип.
– Не слушай Парфеновну. Она или во сне это увидала, иди из хитрых соображений отводит грех от великовозрастного сынка, прижитого с армянином.
– Почему «прижитого»?
– Потому, что Парфеновна никогда замужем не была. Не нашлось русского мужика, чтобы жениться на большеносой образине.