Теперь он понял.
Она любила его и под судьбой человека подразумевала свою судьбу, так как убежище в скале спасло человека, которого ей суждено было полюбить.
Все эти воспоминания, воскресшие с такой ясностью в мозгу, вдруг озарили его.
Перед взором мелькнуло светлое, ясное видение – Кэт ждала его там, на затерянной скале!
Качаясь в лодке, куда ее посадил капитан Бродвей для того, чтобы спасти ее во время взрыва крепости – она, наверное, вспомнила в своем отчаянии об этом островке. Она направилась туда не столько для спасения от японских миноносцев, сколько для того, чтобы найти там что-нибудь, напоминавшее любимого ею человека.
Морис Рембо больше не сомневался. Что-то вроде телепатической связи, не отрицаемой теперь наукой, установилось между ним и другой душой, которую он чувствовал в своей душе.
Он быстро поделился своей мыслью с командиром.
И только из сочувствия к горю француза командир сделал вид, что поверил в возможность этого предчувствия.
Пригласив командира миноносца, находившегося уже на вельботе, собиравшегося сопровождать «Кэртридж», дядя Кэт попросил его взять с собой инженера. Пока Морис Рембо спускался по трапу, как автомат, Гезей вполголоса в нескольких словах сообщил лейтенанту о душевном состоянии инженера.
Скала вырастала на их глазах. Стоя на носу миноносца, Морис Рембо испытывал непонятное волнение, точно его кто-то загипнотизировал. Кэт там!
Он был вполне убежден в этом.
Когда он закрывал глаза, ему казалось, что он видит ее, и все его существо с невероятной силой стремилось к этой точке.
Если же он ошибся и стал жертвой галлюцинации – что-то навеки умрет в его душе.
Скала уже близко. «Кэртридж» замедлил ход.
Командир приказал спустить на воду маленькую шлюпку с двумя матросами, предназначенную исключительно для француза, которому он хотел облегчить тягостное путешествие. Сидя у руля, Морис Рембо искал глазами расщелину в скале.
Он направил к ней лодку, без всякого колебания вошел в небольшую бухту, где он провел с Фостером целый день, наблюдая за японскими судами, и вдруг… испустил безумный крик…
Он увидел там белое пятно, прислонившееся к скале и выделявшееся на темном фоне гранита, это пятно двигалось…
В это самое время в ответ на его крик послышался потрясающий до глубины души возглас:
– Морис!
И он бросился туда, не имея сил произнести ни слова. Он схватил девушку в свои объятия и отнес ее в лодку; золотистые локоны ее рассыпались по плечам. Она закинула обе руки на его шею, плакала и смеялась от радости…
– Морис… вы!
У присутствовавших при этом матросов навернулись на глаза слезы при виде отчаяния, так неожиданно перешедшего в радость. Они стали грести с удвоенной силой.
При выходе из расщелины девушка заметила миноносец и отодвинулась, краснея.
– Ах! Морис!
Теперь только он стал ее расспрашивать.
Неужели она была на этой скале одна – он не видал никого…
И действительно, с ней не было никого.
Где же лодка? А сопровождавшие ее?
Где же старая гувернантка, которая должна была находиться около нее…
Куда они девались?
– Бедная Оливия! – сказала она. – Я расскажу вам. Нет, ее не было со мной! Но где же Гиль и рулевой… вы их не видели? Разве они не в Мидуэе? – спросила она.
– Нет, – сказал он удивленно.
– Значит, они попали в руки японцев. Я боялась за них. Когда мы услыхали ночью пушечные выстрелы, то догадались, что это явились наши суда. И рано утром оба солдата решили добраться до Мидуэя; я умоляла их остаться и ждать. Но они уверяли, что видят много судов и наверняка американских… Суда могут уйти на восток, не подозревая, что мы здесь, – необходимо предупредить их, иначе мы лишимся единственной возможности покинуть эту скалу… Я объяснила, что останусь здесь. Они уехали, оставив немного припасов и обещая приехать за мной. Но когда вы появились здесь, я и не подумала, что это они вернулись сюда. Я вся была поглощена воспоминаниями о том, что напоминала мне эта скала, где я провела ночь так же, как и вы, и мне казалось порой, что вы сейчас появитесь здесь! Морис, и вы здесь, около меня! Да будет благословенно Небо!
Шлюпка причалила. Лейтенант судна был крайне удивлен.
Он был свидетелем необыкновенной уверенности молодого француза во время поездки к скале, и теперь эту уверенность оправдало присутствие мисс Гезей.
Он почтительно поклонился девушке, бледное лицо и блестящие от внутренней радости глаза которой еще увеличивали ее красоту. Он предложил к ее услугам всю каюту для приведения в порядок ее туалета и затем приказал плыть к Мидуэю.