На стене помещалась винтовка ли-метфорд, автоматический револьвер, а в углу, на лафете, митральеза Максима, совершенно готовая для наведения на берег.
Среди каземата, куда лейтенант Спарк ввел обоих молодых людей, стоял спиной к двери человек высокого роста, смотревший в узкую бойницу, тяжелую чугунную ставню которой он придерживал рукой.
Он разглядывал клочок океана, который был виден между двумя стенками амбразуры, высеченной в скале.
Когда он прикрыл амбразуру, откуда проникал маленький пучок света в глазок, предусмотрительно устроенный в толще металла, то при электрическом свете обнаружилось множество складок на его челе, впалые щеки и старательно приглаженные волосы с серебристым отливом. Жесткие и гордо закрученные усы выделялись белым пятном на румяном, энергичном лице, освещенном парой таких же голубых глаз, как и те, которые только что озарили темноту галереи.
Лейтенант Спарк протянул ему листок из памятной книжки, на котором он спешно делал отметки, удостоверяющие личности обоих спасшихся с «Макензи», и назвал их.
Майор Гезей разглядывал их несколько мгновений, бросил взгляд на протянутую ему бумажку и тотчас подошел к ним, протягивая руку с горячим и чисто дружеским радушием.
– Добро пожаловать в такую минуту, – сказал он. – Вы, лейтенант, вероятно, глубоко сожалеете о своем броненосце, а вы, милостивый государь, как принадлежащий к дружественной нации, везли нам машину, которая напоминала бы нам всем, что ваша родина всегда стоит во главе самых смелых нововведений. Я полагал, что никто не уцелел с «Макензи», о трагической гибели которого мы догадались издалека, в прошлую ночь, иначе я послал бы навстречу вам лодку с нефтяным двигателем, то есть единственную лодку, которой мы располагаем. О, эти японцы – страшные разбойники!.. А ведь для того чтобы внушить недоверие, перед нами был пример Маньчжурской войны, осада Порт-Артура, но все это не открыло нам глаза! К счастью, здесь я никогда не доверял!
Он говорил медленно, отчеканивая слова, указывая пальцем на висевшую на стене большую карту, где оба берега – Америки и Азии – были расположены друг против друга, разделенные ровным синим цветом Тихого океана, на котором несколькими ярко-красными пятнами были отмечены Гавайские острова.
Наклонением своего большого, сухого и костлявого туловища, напоминавшим старинные церемонные поклоны, комендант пригласил своих собеседников сесть и рассказать ему о гибели парохода и всех перипетиях их спасения.
Когда он узнал все подробности, то воскликнул:
– Это ужасно! Это начало беспощадной войны, и мы ее поддержим, убежденные в своей правоте, и особенно в своем могуществе, ибо в настоящее время не существует для народов каких-либо иных прав, кроме силы. Горе слабым и позор побежденным! – таково последнее слово цивилизации. К счастью, Америка за последние несколько десятилетий со времени войны с Испанией вступила на путь империализма. Она создала у себя могущественный флот, в чем ее упрекали все сторонники мира. Если бы она последовала за глупыми теориями гуманизма этих педантов и мечтателей, верящих во всемогущество фразы и в царство утопий, – что было бы с нами теперь?
Он рассказал молодым людям, что в ночь, предшествовавшую гибели «Макензи», он выдержал бешеную атаку роты японского десанта, которая могла бы высадиться в темноте совершенно незаметно. Но, к его счастью, неожиданный перерыв телеграфных сообщений в начале ночи вызвал у него подозрение. Через три часа перестал действовать беспроволочный и электрический телеграфы, и эта одновременная порча аппаратов вместе с другими наблюдениями, сделанными в предыдущие дни, как то: суда, шныряющие взад и вперед в открытом море, миноносцы, подходившие к острову, не зажигая установленных огней, – побудили его удвоить бдительность.
Поэтому он удвоил караульные посты, следил, чтобы все входы были закрыты и крепость была защищена сама собой своим глубоким рвом, обрывистыми скалами и своей неприступностью.
– Вы не стреляли, господин комендант? – спросил лейтенант Форстер.
– Мы дали несколько залпов из митральез у входа на подъемный мост и особенно сильную пальбу открыли в то время, когда нападающие отступали на суда. Они, вероятно, потеряли человек пятьдесят, но у меня не было возможности определить это в точности, так как они увезли своих убитых и раненых. Мы могли только на следующий день установить, что их попытка высадиться, была неудачной, по брошенному ими оружию и многочисленным кровяным пятнам, обнаруженным на скале.