Когда мундир был срезан, обнаружилась рана. Плечо было совершенно разбито. Верхняя часть плечевой кости была раздроблена, часть оторванных грудных мышц открывала два выступающих разбитых ребра.
Майор был ранен одним из тех стальных осколков, значительно отличающихся от гладких и правильных обломков старых ядер.
В снарядах большой разрывной силы тонкая стальная оболочка под влиянием разрывающего их страшного давления принимает сложные формы, с острыми краями и спиралевидными поверхностями. Самые маленькие куски этих снарядов представляют ядра, во сто раз более опасные, чем пули новейших ружей с головокружительным вращательным, но правильным движением.
Остановив кровотечение, доктор объявил, что есть луч надежды.
Майор был исключительно крепкого телосложения; быть может, он еще выйдет победителем в борьбе со смертью. Кэт, совершенно измученная, казалось, воскресла.
Морис Рембо хотел поддержать ее, шептал ей среди тишины этой печальной комнаты слова утешения. Но лейтенант Спарк, как верная собака, не сводил с нее глаз. И француз подумал, что девушка, вероятно, знает об этом немом обожании, которое должно ее тронуть и при таких трагических обстоятельствах она, несомненно, несмотря на любезный прием, оказанный ею инженеру, предпочла бы найти поддержку у этого офицера, живущего около нее несколько месяцев, чем у незнакомца.
Эта мысль заставляла его страдать.
Наконец майор Гезей открыл глаза, и взгляд его тотчас упал на девушку, робко наклонившуюся над ним.
– Кэт! Мое обожаемое дитя, – пробормотал он слабым голосам, – это ты! Благодарю Бога, что он даровал мне… эти минуты… для того, чтобы снова увидеть тебя!
– О, папа! Не говорите этого! – рыдала девушка. – Вы будете жить… я хочу этого!.. У вас нет больше опасений, доктор, не правда ли?
– Вашему отцу нужен полный покой, мисс!
– Я не буду больше говорить… но скажите мне… скажите ему, что он не должен покинуть меня…
Кэт Гезей ломала руки. Ее прекрасные глаза были наполнены слезами; чудные белокурые волосы рассыпались по плечам светлой волной.
Доктор ободрил всех присутствовавших, и они собирались уже последовать его совету не утомлять раненого, когда глаза последнего остановились на Морисе Рембо.
Он выразил знаком желание говорить с ним, и среди тишины каземата раздался его слабый голос:
– Ваша лодка не повреждена, мой друг?
– Нет, комендант, – ответил молодой человек, растроганный уже одним этим неожиданным обращением.
– И вы продолжаете считать ваш план лететь навстречу нашей эскадре осуществимым?
– Безусловно!
– В таком случае я прошу вас теперь… поезжайте скорее… Приготовьте все и поезжайте… Провидение дарует мне жизнь до вашего возвращения…
– Ваша просьба для меня – священная обязанность, комендант: я уеду!
– Через сколько дней?
– Через семь, быть может, шесть!
Раненый, по-видимому, делал в уме какие-то вычисления и сказал тихо:
– Я проживу до тех пор…
Затем он протянул инженеру свою здоровую руку:
– Благодарю вас за обещание. Будьте любезны ежедневно сообщать мне о ходе работ!
– Я счастлив, что вы разрешаете ежедневно посещать вас, и обещаю вам являться сюда.
– Еще раз благодарю! А вы, Бродвей, примите командование крепостью… Моя роль окончена… Нужно держаться, держаться во что бы то ни стало, Бродвей!
– Рассчитывайте на меня, комендант! – сказал взволнованно великан.
– Если японцы войдут сюда, вы знаете, как вам поступить, Бродвей? Это ваша священная обязанность…
– Знаю, комендант!
– Ключи от пороховых погребов в ящике моего стола…
– Вы утомляете себя, комендант! – сказал доктор Сандерсон. – Прошу вас…
– Хорошо, я буду послушен… Кэт, не уходи, дитя мое!
И голова старика откинулась на подушку.
Молодой инженер, покинув комнату больного, был весь полон одной мыслью: как можно скорее построить свой аэроплан.
Кердок в качестве мастера занялся уже в машинном отделении изучением доставленного туда двигателя.
Несмотря на свою неразговорчивость, мастер не мог удержаться и лишь только увидел инженера, как стал очень расхваливать машину.
– Это просто часовой механизм! – говорил он с видом знатока. – Такой двигатель никогда не может остановиться…
– Вы его осмотрели?
– Я не приводил его в действие, но осмотрел тщательно все его части.
– Вы не заметили никаких повреждений или дефектов?