— Суровая ты женщина, — сказал Сергей.
— С год, как я тут. И ни в какой город не тянет. Я ведь совхозной птицефермой заведую. Пять тысяч уток на мне, не считая молодняка.
И не скучно тебе тут?
Лиза улыбнулась.
— Скучно бывает...
Пока ярко алело небо над лесом, вечерние тени сгущались под соснами, в ложбинах, у берега, но когда смутная желтизна размыла закатный багрянец, а птицы умолкли, разом надвинулись сумерки. Над озером, совсем невысоко над лесом, зажглась первая яркая звезда. Бесшумно роились комары, мошки. А потом, будто из преисподней, появились летучие мыши. Летали молча, то и дело меняя направление. Одна совсем близко пролетела над Лизой, и она отшатнулась.
— Говорят, летучие мыши вцепляются в волосы и могут глаза выцарапать. — Лиза прикрыла голову забелевшими во тьме руками. — Я пойду, — сказала она и подошла к столу. Вылив остатки молока в кружку, взяла бидон.
— До свиданья, — негромко сказал Сергей, не двигаясь с места. Ему вдруг захотелось, чтобы Лиза осталась и они еще немного поговорили, но женщина, наступая на потрескивавшие шишки, пошла по тропинке вверх, к хутору, где на холме неярко светились несколько огней. Вот она остановилась — на фоне посеребренного звездным небом озера отпечаталась ее рослая фигура — и сказала:
— Я сегодня баню истопила... Приходи, если хочешь попариться. Баня-то на берегу, где моя лодка стоит на приколе. А веники в предбаннике, под потолком висят.
Сергей, пригнув голову, сидел на деревянном полке и, постанывая от удовольствия, нахлестывал бока веником. Баня была маленькая, с каменкой и большим котлом в углу. Стоило подбросить на раскаленные булыжники полковшика воды, как пар с шипением поднимался до низкого потолка. И тогда приходилось соскакивать с полка на мокрый деревянный пол, а иной раз и выбегать в прохладный предбанник. Немного отдышавшись, Сергей снова храбро забирался на полок. Баню он любил. В клубах пара — так луна виднеется на небе в морозную ночь — неярко светил фонарь «летучая мышь», подвешенный у потолка на железный крюк. Пахло сухим горьковатым паром, горячим деревом и распаренным березовым веником.
Покосившаяся дверь распахнулась, порог переступила Лиза с ведром в руке и ловким движением опрокинула его в деревянную бочку. И лишь после этого взглянула на Сергея, который от неожиданности позабыл даже веником прикрыться.
— Чего же не попросишь спину потереть? — на губах ее дразнящая улыбка. — Я ведь баба деревенская, и у нас тут все по-простому... Попросишь — и потру.
Повернулась и вышла, прикрыв за собой дверь. Сергей присел на скамью и озадаченно потер переносицу. Напряженно вслушиваясь, он смотрел на дверь. Теперь ему совсем не хотелось, чтобы Лиза ушла, но выскочить в предбанник и позвать ее не решился. Может быть, в другом месте и в другое время все, что сейчас происходит, показалось бы Сергею диким и фантастичным, но только не сейчас. Все, что ни делала Лиза, было естественным, нормальным.
Лиза больше не пришла. Пар потихоньку уходил в замутневшееся окошко, в широкую щель под дверью. Негромко потрескивали остывающие камни. Сергей поставил ребром на низкий подоконник деревянную шайку так, чтобы она дном закрыла окошко, и подбросил в каменку несколько ковшиков горячей воды. Когда пар взвился к потолку и дышать стало трудно, улегся на полок и с остервенением принялся нахлестывать себя веником.
12
Проплывая мимо острова, где две недели назад обнаружил перемет, Сергей заглушил мотор, будто по наитию, снова опустил за корму якорь и стал медленно грести. И почти на том же самом месте заарканил новенький перемет с несметным количеством крючков. Поставлен он был, очевидно, с вечера, потому что рыба была еще живая. Осторожно снимая с крючков судаков, лещей и угрей, Сергей не мог избавиться от ощущения, что за ним, как и в прошлый раз, наблюдают. Но сколько он ни всматривался в прибрежные кусты, никого не заметил. Берег, как и всегда в этот ранний час, был пустынным.