Улыбка великана стала шире, открыв ряд великолепных белых ровных зубов. Глаза его задорно блеснули.
Он отвесил ей преувеличенно учтивый поклон:
— Мои сердечные поздравления. Не часто случается, что одного из моих людей побеждает такой… — он окинул ее взглядом, явно стараясь не рассмеяться, — обворожительный враг.
Что за бред? Он что, хочет очаровать ее до смерти? Что за жестокую игру он затеял? Шаловливый насильник? Благородный убийца?
Элли больше не могла выносить это. Страх полностью овладел ею, и слезы заструились по ее щекам.
— Пожалуйста, не делайте этого, — взмолилась она. — Клянусь, я ничего не слышала. — Она подняла на него полные слез глаза. Холодный ветер леденил ей щеки. — Не причиняйте мне вреда.
Всякие следы веселости исчезли с лица пирата. Элли чувствовала, что он не часто бывает серьезным, но сейчас был. Он внимательно посмотрел на нее. Их глаза встретились. «Они и должны быть голубые», — пришла ей в голову нелепая мысль.
— Тебе нечего опасаться меня или моих людей, милая. Мы не причиним тебе зла.
Его голос был таким нежным и искренним. Но она только сильнее разрыдалась. Слезы душили ее, обжигали горло. Ей отчаянно хотелось поверить ему, ухватиться за тонкую ниточку надежды, не важно, насколько ненадежную,
— Значит, вы отвезете меня назад? — спросила она с надеждой в голосе.
— Боюсь, я не могу этого сделать. Не сейчас, по крайней мере.
Затеплившаяся было надежда угасла.
Она вглядывалась в его лицо при тусклом лунном свете, пытаясь отыскать знаки того, что он смягчился, но его решимость была столь же тверда и непоколебима, как и он сам.
Он напряженно застыл перед ней, словно ощущал неловкость, выслушивая ее мольбы.
— Поверь мне, девочка: я не меньше, чем ты, хотел бы отправить тебя отсюда. Но сейчас, боюсь, нам придется действовать в соответствии с ситуацией. Даю слово, что отправлю тебя к семье, как только станет возможным сделать это безопасно.
— И вы полагаете, что я поверю слову норвежского пирата?
Он удивленно приподнял бровь при этом обвинении, затем широко улыбнулся, словно она сказала что-то очень забавное.
— Только частично норвежского.
Островитянин. Ей следовало догадаться, когда она услышала, как он говорит. Он был частично норвежец, частично гэл, уроженец островов. Но все равно пират. Островитяне пользовались дурной славой, как и их норвежские предшественники, из-за их пиратских набегов. Элли отметила, что он не стал возражать ей насчет своего занятия.
— А поскольку я ничего не могу предложить тебе, кроме своего слова, — добавил он, — придется тебе этим удовольствоваться.
Она промолчала, понимая, что он прав, хотя была в отчаянии.
— Как тебя зовут, милая? Ждет ли тебя дома муж?
Вопрос удивил ее. Элли внимательно посмотрела на него, пытаясь угадать, почему он спросил. Не хочет ли он выяснить, можно ли получить за нее выкуп или — упаси Бог! — заставить ее выйти за него замуж?
— Элли, — осторожно сказала она. Наверняка он слышал, как Мэгги звала ее. — Я не замужем. Как я уже говорила, я была с группой на берегу во время девичьих купаний.
Глаза его блеснули, и Элли испугалась, не пытается ли он обмануть ее.
— Значит, ты из деревни?
В жилах Элли текла кровь самых знатных аристократов Ирландии, поэтому первым ее побуждением было презрительно заявить, гордо вздернув подбородок: «Конечно, нет». Но она понимала, что необходимо соблюдать осторожность.
— Я няня детей графа, — ответила она.
Он странно поморщился и кивнул, приняв ее объяснение с обескураживающей легкостью. Но, завернутая в чужой плед, одетая в простую сорочку, без своих красивых платьев и драгоценностей, она выглядела не большей аристократкой, чем… этот пират.
Элли понимала, что эта мысль смехотворна, но ее и впрямь поразило, что в нем действительно чувствовалось благородство. В этом гордом развороте плеч, властном выражении лица, надменном блеске глаз.
Она отогнала глупые мысли. Что за дурацкие размышления о бандите, который только что ее похитил! Явно ночь была слишком длинна.
Он расстегнул пряжку у горла и скинул с плеч тяжелый, подбитый мехом плащ.
— Держи, — сказал он. — Ты замерзла.
Она и вправду окоченела, но его забота удивила ее. Видимо, ее похитил обаятельный и галантный пират.
Элли приняла плащ, коротко кивнув головой, и завернулась в его пышные складки, сразу почувствовав себя, как в раю. Хотя рубашка ее все еще была влажной, ей стало на удивление тепло. Но она сдержала вздох облегчения, отказываясь даровать пирату отпущение грехов.