Помню, в двести сорок первом году был тип по имени Фалот. Из силовиков, больше спеси, чем здравого смысла, и когда он не смог расплатиться с долгами, то намекнул, что если его не оставят в покое, он обратится к империи. Что еще хуже, когда его не оставили в покое, он так и сделал. Чем доставил многим серьезным людям много серьезных неприятностей.
Как оказалось, столько денег ему было нужно главным образом для того, чтобы покупать подарки своей любовнице-креоте с весьма дорогостоящими вкусами. Когда джареги начали ему угрожать, он принялся ходить к ней в разное время и разными маршрутами, и даже телепортироваться, чтобы было надежнее. Только вот телепортироваться сам он не умел и специально платил волшебнику, который жил в квартале от него. Я поймал его прямо у дома этого волшебника. Это случилось очень быстро. Как и должно быть. Я имею в виду, это ВСЕГДА должно происходить быстро, потому что совсем не надо, чтобы у цели появился шанс нанести ответный удар. Но с клинком Морганти работать следует чрезвычайно быстро, потому что исходящую от него мощь чувствует даже слепоглухонемой. Его и хранить-то следует только в специально зачарованных ножнах, а обнажив — пускать в ход как можно быстрее. Ножны были у меня на левом боку, для удара наискосок. И я ударил достаточно быстро, сквозь левый глаз прямо в мозг, наверняка. Выглядел он удивленным. У них всегда удивленный вид.
Я не знаю, кто и как в итоге достанет меня, но почти уверен, что и у меня тогда будет удивленный вид. А если это окажется Морганти, после не будет уже ничего, ничего, ничего…
«Хорошо, Лойош, пожалуй, я готов.»
«Тогда поехали, босс.»
8. Волны — или магия
Вычистив жаровню, я засыпал в нее свежего древесного угля из ведра. Нашел свечи и установил их, черные и белые, вокруг жаровни. Потом снял амулет. Ну, они ведь и так знают, где я, правда?
«Лойош, не следи за заклинанием. Следи за тем, что снаружи — чтобы никто не появился, нарушив мое уединение, в общем, чтобы мне тут не навредил никто посторонний, ты понял, в общем.»
«Хорошо, босс. Но…»
«Да?»
«Ты уверен, что справишься, босс? Последний раз ты такое делал много лет назад…»
«Да нормально все. Заклинание-то простое.»
Особого запаса ингредиентов не сохранилось, однако такому заклинанию много и не нужно. Я нашел все необходимое и выложил в ряд перед жаровней.
Раз уж я вернул себе связь с Державой, именно ей я воспользовался, чтобы разжечь уголь и запалить свечи, двигаясь по кругу в противоположном направлении. Взял нож — левой рукой, за клинок, рукоятью над огнем. В пламя отправились фенхель и тмин, а с ними щепотка розмарина — этот просто потому, что он приятно пахнет. Очень похоже на кулинарию. Ну, на самом деле совсем не похоже, но часть ингредиентов совпадает.
Я сидел перед жаровней, наблюдая за тлеющими углями и вдыхая дым. Нож был тяжеловат, но это потому, что я сам мелкий — во всяком случае, если сравнивать с драгаэрянами. Клинок в моей руке потеплел. Я касался крови Крейгара, дым смешивался с потом и кожным салом того, кто последним держал в руках это оружие.
Дыхание мое было ровным и глубоким: вдох через нос, выдох через рот. Дыхание колыхало пелену темно-серого дыма, который клубился над жаровней, смешанный со следами того, кто убивал за деньги, точно как я — как я когда-то, — вот только если ты убиваешь, в смысле, выходишь из дому и втыкаешь в кого-то клинок, есть ли разница, почему именно ты это делаешь? Сквозь дым плыли разные «почему», а перед взором моим стоял уже не пыльный подвал. Я ушел, заблудился в собственной голове, в коридоре «почему». Для того, кого ты только что прикончил, никакие «почему» уже не имеют значения. Деньги. Честь. Долг. Или радость осознания что ты, хотя бы на мгновение, становишься самой важной персоной в чьей-то жизни. Знавал я таких. Работал с ними. Нанимал их. И кто я сам после этого? Дурацкий вопрос. Я потянулся и создал связь со своей целью, сделал ее плотной. Некоторые вещи просто приходится делать — или так, или живи под прессом империи. Я не хотел так жить, и выбрал то, что должен был. Может, этот парень тоже был таким. Или, возможно, он убил по одной из иных причин. Неважно, а впрочем, как раз нет, важно — это важно, потому что я должен был отыскать его, поймать его, привести ко мне, превратить струйки темно-серого дыма, щекочущие мне ноздри, горло, глаза — в воздухе, в своем сознании, плывущие, скользящие, позволяющие Желанью случиться, и вот нет уже сердцебиения, дыхания, тела, а есть только знание, кто он и что он такое. Ничто и нигде, все и везде, и вот он, образ, который оформился в моем сознании еще до того, как я осознал, что он уже там.