Теперь главный вопрос — это засада на Териона, или все-таки на меня.
Оказалось, что все-таки на него, и все прошло нормально.
Это слишком конспективно? Желаете подробностей? Их не будет. Это не было ни красиво, ни элегантно, ни чисто. Совсем не похоже на расклад, когда вся подготовка проведена загодя и идеально просчитана, ничего не оставляя на волю случая. Совсем не похоже.
Если любопытство все же мешает вам заснуть, скажу вот что: как только на сцене возникли Лойош и Ротса, один из телохранителей с воплями бросился бежать по улице, а второй отступил, так что Лойош и Ротса занялись Терионом, которого я поймал врасплох. Так что шансов у него не было, и все-таки это не было чисто.
Он меня узнал, и когда я нанес смертельный удар, выглядел он удивленным.
Если вы вдруг конспектируете, добавлю вот еще что: один из признаков, насколько чисто проделана «работа», в прямом и переносном смысле — это количество крови, когда все кончено. Если все прошло правильно — скажем, один удар сквозь глазницу в мозг, мой любимый — на руке и капли крови не останется, потому что в план входит «не пачкаться». Это чрезвычайно важно, ведь если на маршруте отхода после свершения антиобщественного действия вдруг попадется гвардеец Феникса, отсутствие крови на руках не даст ему повода взять под стражу подозрительного выходца с Востока.
А вот грубая работа — всегда, в общем, грубая.
И эта была грубой.
Когда все кончилось, задерживаться я не стал. Шпагу я вытер о собственный плащ, которому уже было все равно. И оружие оставил при себе; в конце концов, Терион успел обнажить свое оружие, и если все-таки дело будет расследовано и мое имя всплывет, у меня найдутся аргументы для защиты в суде.
Держась в тени стен, переулками, я ни с кем не сталкивался, да и прохожие не обращали на меня внимания. Даже Лойош вел себя тихо. Добрался до входа в туннель, миновал свою старую лабораторию, поднялся по лестнице и ввалился в комнатку, где плюхнулся в кресло. Тут я понял, что весь дрожу от усталости.
Вошел Дерагар, скользнул по мне взглядом. Я не мог пошевелиться.
Он спросил:
— Где вы покупаете одежду?
Тут я вспомнил, что при себе у меня есть только теплые вещи, совсем неподходящие для Адриланки. Я назвал ему адрес, потом он уточнил мои размеры; я назвал те, которые помнил, и вручил ему империал. Он кивнул и удалился. Кровь с сапог я так и не отчистил — и хорошо, а то сейчас пришлось бы повторить.
Я плюхнулся на пол.
«Ты в порядке, босс?»
«Не уверен.»
«Тебе следует поесть.»
«Желудок не примет. Подожду.»
Териона больше нет. Все. Тип, который столько лет был моим мучителем, превратился в кучу мяса и костей. Я не жалел; сожаление отстояло так далеко от всех одолевавших меня чувств, что сообщениями они могли бы обмениваться разве что с помощью конной почты. Но чувствовал я себя странно. Словно это должно было быть сложнее, или каким-то более значимым. Я попробовал разобраться, почему я так себя чувствую, и вдруг понял, что со мной такого никогда не бывало. В смысле, я никогда прежде не убивал сугубо потому, что хотел убить. Я убивал бесстрастно, когда мне платили; я убивал в сердцах, потому что был зол; я убивал в отчаянии, потому что на меня напали. Но никогда не выходил за охоту за кем-то по личным причинам, все подготовив и убив, словно это «работа».
Ларис, как бы я ни ненавидел его, сам меня вынудил. Меллар, который подошел, пожалуй, ближе всех к тому, чтобы разделаться со мной окончательно, был «работой». Лораан в первый раз был скорее несчастным случаем, а во второй сам начал за мной охотиться. Иштван полез сам. Боралиной охотился за Коти.
И так далее.
Странно.
Я закрыл глаза, глубоко вдохнул, открыл глаза — и заметил, что в углу стояло нечто аккуратно свернутое. Плащ — джареговский серый, — который подарил мне Морролан, а на нем стояла шкатулка, в которой лежали кольцо, яйцо ястреба и зачарованная отмычка. Да, все потихоньку складывалось.
«Ладно, босс, что дальше?»
Сердце мое забилось чаще, когда я понял, что наконец подбираюсь к тому, что мне нужно.
«Дальше я подожду, пока принесут чистую одежду, потому что в этой я скоро с ума сойду.»
«Ну вообще-то…»
«Заткнись, Лойош.»
Выглянув, я добрался до шкафа, в котором когда-то хранилось то, что мне сейчас требовалось; я порадовался, обнаружив, что все это находится, где и лежало всегда, в той же самой жестяной коробке. Я принес коробку в комнатку, которую уже мысленно именовал своей, вынул необходимые принадлежности и принялся аккуратно счищать кровь с сапог.