— Что, разумеется, не так.
— Что, разумеется, не так.
Я проговорил:
— Итак, все сработало. Но — вы говорите, Левая Рука?
Он кивнул.
— Они, конечно, тоже сразу купились на этот процесс. Но иметь его — хорошо, а еще лучше — когда с этим процессом у них не будет соперников.
— Каких еще… ой.
— Ага.
— Так, давайте проверим, правильно ли я понял. Они убивают меня, империя обдирает половину Совета до нитки, джареги — Правая Рука — в глубокой… яме, а Левая Рука имеет технику и все доходы с нее.
— Угу.
— Я должен был это предвидеть.
— Угу.
— Для умного парня я иногда поразительно глуп.
— Ага, — согласился он.
— Но разве Организация не начнет действовать по своим каналам, ну, как бывает в таких случаях?
— Может быть. А может быть, и нет. Если будет ясно, что вся сила теперь у них — тогда нет. Если мы решим, что сможем свести с ними счеты, то да.
— Значит, безобразие продолжается.
— Ага.
— И я по-прежнему в глубокой… яме, как и раньше.
— Ага.
— Думаете, я смогу с ними договориться?
— Это правда, что вы убили сестру Критнак?
— Вы же знаете, что правда.
— Морганти?
— Это был в некотором роде несчастный случай.
— Не думаю, что вы сможете с ними договориться.
— Ладно.
Я задумался, не прикончить ли мне Демона здесь и сейчас, просто принципа ради. У меня в руках Леди Телдра, и скорее всего телохранители не успеют на помощь. Но тогда джареги снова начнут за мной охотиться, потому что нельзя убивать члена Совета без дозволения остальных членов Совета, и для меня глупо было бы нарушать один из неписанных законов Дома Джарега.
Снова.
Наконец я убрал Леди Телдру. Демон, отдам ему должное, и бровью не повел. Просто сказал:
— Должен заметить, даже при всем этом, вы придумали отличный план и воплотили его в дело.
— Вообще-то, — сказал я, — в плане остался еще один незавершенный момент.
— Да?
Я извлек из кошеля фляжку, апельсин и ножик с выемчатым лезвием. Вырезал в апельсине отверстие и, использовав все свое умение и ловкость рук, накапал в апельсин ликера.
Демон наблюдал за мной с отстраненным интересом.
Убрав нож, я подержал апельсин еще секунд десять, потом высосал толику ликера через только что прорезанное отверстие.
Боги Дорог, как же он был хорош!
Я предложил апельсин Демону. Он вздернул бровь, пожал плечами, взял и отпил.
— Довольно неплохо, — заметил он.
Я кивнул.
— Это старинный традиционный напиток с Востока. Обычно его употребляют, празднуя победу.
Он вернул мне апельсин, и я глотнул еще.
— Не уверен, насколько велика ваша победа, — заметил он. — Учитывая все обстоятельства.
Я пожал плечами и снова приложился к апельсину.
— Полагаю, скоро узнаем, — ответил я.
— И то верно. Спасибо за напиток.
— Спасибо за спасение.
— Берегите себя, Талтош. Мы, возможно, еще увидимся.
— Возможно, — сказал я.
Он развернулся и удалился. Я смотрел ему вслед, пока он и его телохранители не пропали из виду. Потом снова подошел к краю утеса, любуясь пейзажем.
Я накапал в апельсин остаток ликера. Им я должен был отпраздновать завершение работы, мою свободу. Что ж, наверное, в некотором смысле это и есть свобода.
А завершение работы стало началом следующей.
Опустошив апельсин, я запустил его с утеса на Киероновы скалы. Несомненно, птицы полакомятся тем, что в нем осталось. Темнело, ветер менялся.
Я стоял на утесе и смотрел в океан. Подо мной из воды воздвигались Киероновы скалы. Имей я склонность к мелодраматическим самопожертвованиям, прыгнул бы сейчас с утеса. Я вовсе не против мелодраматических поступков, когда ситуация того требует, но жертвовать собой и тем, что мне дорого, не намерен.
«Босс?»
«Ага.»
«Значит, дело еще не кончено. И теперь надо заняться Левой Рукой.»
«Ага.»
«Так что все это будет продолжаться?»
«Нет.»
«Нет?»
«Нет.»
«Почему?»
«Потому что мне это надоело.»
«Потому что…»
«И потому что под домом у Коти были джареги, и мне надоело не иметь возможности видеть своего сына.»
Я немного прошел вдоль края утеса. Годы и годы я провел в бегах. Я рассчитывал, что нынешний план либо покончит с бегами, либо покончит со мной. Так какой смысл менять план?
Ветер дул мне в лицо, и плащ картинно развевался бы у меня за плечами, если б он не был насквозь мокрым и если б я его не сбросил. Хотите, считайте это метафорой. А еще мне не было бы так холодно, но это не столь важно, как раз и навсегда отказаться от картинного «ветер в лицо, плащ за плечами». Далеко позади загорались огни Адриланки. Я мог шагать все дальше и дальше, разумеется. Шагать, уйти прочь — и бежать, бежать, бежать.