— Мы должны попасть в Ущелье Минарета, — сказал Уиллоуби.
Бабер-Али повернулся и указал на темную расщелину.
— Вот вход в него.
— Отлично. Ждите меня здесь.
Сулейман спешился и ослабил подпругу. Пуштуны неуклюже спускались по склону, крепко прижимая к себе винтовки и внимательно осматривая каждый овраг и каждую трещину. Где-то внизу, в ущелье, притаился Гордон со своими неистовыми воинами. И суровых оракзаи охватывал страх. До Хорука оставалось несколько миль. По воле этого англичанина они оказались в самом сердце территории, за которую шла кровавая борьба. То один, то другой оборачивался и смотрел на северо-запад. Там, на расстоянии двух переходов, находился Куррам — поселение африди.
Бабер прикусил губу. Гнев боролся в нем с сомнениями и тревогой.
— Ты пойдешь один, сахиб?
Уиллоуби натянул поводья и кивнул.
— Но он убьет тебя!
— Не думаю.
Уиллоуби прекрасно знал, что старый оракзаи и на пушечный выстрел не подойдет к Гордону, если не получит гарантию полной безопасности.
— Заставь этого пса согласиться на перемирие! — неожиданно рявкнул Бабер-Али. Гнев наконец-то прорвался сквозь маску напускной вежливости. — Клянусь Аллахом, эта усобица для Афдаль-хана — словно шип в боку, и для меня тоже!
— Посмотрим!
Уиллоуби стукнул коня пятками по бокам и мелкой рысцой двинулся вниз по ущелью. Англичанин сидел в седле неуклюже и грузно покачивался, пробковый шлем подскакивал при каждом толчке, словно хотел соскочить с головы, — словом, он мало походил на героя и являл собой довольно комичное зрелище. Однако пуштуны, которые неотрывно смотрел ему вслед, пока пробковый шлем не скрылся за поворотом каньона, не смеялись.
Спокойствие Уиллоуби было в общем-то напускным, хотя он не испытывал ни страха, ни волнения. Но все-таки он был человеком. Предстоящая встреча с Аль-Бораком будоражила его воображение… вернее, наводила на кое-какие размышления.
Глава 2
ЧЕЛОВЕК С БЕСШУМНОЙ ПОХОДКОЙ
Имя Аль-Борака упоминалось во множестве рассказов и легенд, которые передаются из уст в уста в караван-сараях и на базарах от Тегерана до Бомбея. А в течение последних трех лет — и в тех слухах, которые доходили до Хайберу, слухах о жестоких сражениях среди некогда пустынных холмов. По слухам, именно он был тем белым человеком со свирепым взглядом, который утверждает свою власть над местными племенами.
Британия не намеревалась вмешиваться в эти усобицы, пока последний камень, брошенный Гордоном в лужу афганской политики, не забрызгал грязью двери иностранных дворцов. Вот о чем размышлял Уиллоуби, пока его жеребец осторожно спускался по дну извилистого Ущелья Минарета. Этот Гордон — просто предатель, что бы о нем не говорили. Обычно местные жители презирают белых, которые остаются жить среди них, но Гордона уважали даже враги, и, похоже, не только как бойца. Бойца… Кажется, Гордон родом с юго-западной границы Соединенных Штатов и еще до того, как подался на Восток, заслужил репутацию превосходного стрелка.
Проехав милю от входа в ущелье, Уиллоуби обогнул скалистую стену и увидел прямо перед собой Минарет. Минарет шайтана, как его называли. Этот высокий утес, возвышающийся точно посередине каньона, действительно походил на шпиль. Рядом никого не было. Уиллоуби привязал коня в тени, подошел к основанию Минарета и некоторое время стоял, обмахиваясь шлемом. Любопытно, сколько винтовок держат его сейчас под прицелом?
Потом перед ним появился Гордон.
Подобное могло ошеломить даже привычного ко всему человека, как Уиллоуби. Англичанин застыл с шлемом в руке. Он не слышал ни одного звука, даже гравий не зашуршал под каблуком сапога! Впрочем, человеку, которому не доводилось воевать вместе с индейцами племени яки, это действительно могло показаться сверхъестественным.
— Как я понимаю, вы Уиллоуби, — произнес американец с чуть заметным южным акцентом.
Уиллоуби кивнул. Он немного оправился и не стесняясь разглядывал человека, который возник перед ним столь странным образом. Гордон был чуть выше среднего роста и крепко сбит, но не казался тяжеловесным. Квадратные плечи и могучая грудная клетка говорили о недюжинной силе. Как бы вскользь Уиллоуби отметил массивные черные рукоятки револьверов на правом и левом бедре, и нож за голенищем левого сапога. На грубом загорелом лице американца при всем желании было невозможно найти следы усталости или упадка духа. А в черных глазах таилось пламя, какого Уиллоуби никогда не видел у так называемых цивилизованных людей.