– Ну да, можно и так сказать.
– И у тебя не было мамы?
– Получается, что нет.
– Это плохо. Слушай, но если Бог есть во всем, то он есть и в тебе?
– Ну… наверное.
– Почему же ты тогда так болеешь?
– Потому что… – Голос Джино, приглушенный дверью, зазвучал еще тише, словно он, как и Таня, сел, опираясь спиной о дверь. – Потому что я сам в этом виноват.
– Но что ты такого сделал?
– Я спустился на Землю, и этого достаточно. Я мог выстрелить себе в голову, и это тоже было бы моим выбором. Никто, кроме меня, не был бы за это в ответе…
– Но это не правильно!
– Почему? Все справедливо. Я получил награду, сообразно своему поступку.
Таня замолчала ненадолго, обдумывая его слова.
– Но если бы ты мог решать снова, ты бы остался дома… наверху?
– Не знаю, об этом не хочется думать. Почему ты задаешь все эти вопросы?
– Я думала, небесные люди знают ответы на все.
– Это не так. Я обычный человек…
– Неправда, ты очень умный…
– И очень усталый. – Не выдержала Мириам, и встала со ступеньки. – Ему же нужно спать, Таня!
Голос она не повышала. Наверное только поэтому Таня не вскочила с криком, а только сжалась, по прежнему прижимаясь к двери.
– Я боялась, что завтра он… что не успею спросить обо всем.
– Это Мириам? – Спросил Джино.
– Да.
– Спасибо за рисунок.
– Не за что. Это просто бумага, и немного мела…
– Это еще и мое лицо. – Голос Джино прозвучал глухо, снизу. Мириам присела у двери, рядом с Таней, чтобы лучше его слышать. – О котором ты мне напомнила…
– Би сказала, что ты будешь спать…
– Я спал достаточно. Девочка права, насчет завтра. Сколько тебе лет, Мириам?
– Шестнадцать. Осенью будет семнадцать, а что?
– Осень… это когда зеленеют деревья, да? Вся долина становится зеленой, а на холмах вырастают цветы?
– Ну да, а поздней осенью созревает второй урожай яблок, и кукурузы. А цветы… они просто красивые. Их собирают… ну просто, чтобы собрать.
– И дарят девушкам, да?
Мириам улыбнулась в ответ, и сразу же поняла, что ее улыбку не увидит в темноте даже Таня, тихонько сидящая рядом.
– Да. Цветы, и цветные ленты, и кольца с браслетами. На осенней ярмарке можно купить все это, она даже больше весенней.
– Но у тебя, кажется, нет колец?
Таня тихонько хихикнула, а Мириам почувствовала, что краснеет.
– Что-то не так? – Спросил Джино.
– Обычно так знакомятся с девушками. – Ответила наконец Мириам. – С теми, с которыми хотят… ну… в общем спрашивают, где ее колечко, лента в волосы или сережка…
– Извини…
– За что? Это же не обидно. Девушка всегда может сказать, что и без сережек хороша, или что колечко у парня, а парень в гвардии. Или еще как-то отшутиться…
– Я не знал.
– У вас не знакомятся с девушками?
– У нас все… иначе.
– А что дарят небесным девушкам? – Встряла в разговор Таня.
– Я, если честно, затрудняюсь…
– А тебя ждет на небе девушка? – Мириам толкнула Таню плечом, и та замолчала, обиженно засопев.
– Не обижайся. – Прошептала Мириам. – Она маленькая, и не хотела…
– Не ждет. – Тихо ответил Джино. – Да и… я не хотел бы, чтобы ждала.
Мириам прижалась щекой к двери, слушая хриплое дыхание, с другой стороны. Цвет Джино пробивался сквозь щели между досками вместе с биением его сердца, которое Мириам не слышала, но угадывала по пульсации цвета.
– Ты… печальный. – Сказала она, положив палец на губы Тане. – Плохо, когда тебя не ждут, и знать, что… плохо и страшно. Ты смелый, Джино. Наверное, у вас на небе очень глупые девушки, раз ни одна не взяла твое кольцо, или твою сережку. Я… я бы взяла.
Она встала, и подняла Таню, которая тут же попыталась по своему обыкновению что-то спросить. Мириам снова дотронулась до ее губ.
– Мы пойдем. – Сказала она. – Выспись, пожалуйста, чтобы мы смогли завтра поговорить.
– Да. – Прошептал Джино. – Спокойной ночи.
И, когда они уже отошли от двери, до них долетело, совсем тихо:
– Спасибо… Мириам.
II.
Мириам зевнула и споткнулась.
Город не спешил просыпаться, заря едва-едва окрасила небо над крышами, начинающими блестеть от утренней росы, и улицы оставались непривычно пустыми. Только раз навстречу попался бородатый старик, подметавший мостовую, и даже не глянувший в их сторону.
Би на секунду остановилась, поджидая Мириам. Она тоже выглядела усталой – или, возможно, просто казалась такой в предрассветных сумерках.
– Почему так рано? – Спросила Мириам, и снова зевнула.
– Это гвардейское стрельбище. – Ответила Би. – Позже его могут занять.
Мириам пожала плечами. Ей никогда не составляло труда вставать с рассветом, как принято на фермах – большинство ее постояльцев просыпались очень рано, с первыми лучами солнца. Но сегодня Би пришлось расталкивать ее довольно долго. Видимо, дело было во вчерашнем дне, перенасыщенном событиями настолько, что даже во сне Мириам продолжала переживать их.
Стараясь успеть следом за Би, Мириам пыталась вспомнить свой сон, но не могла. Ни слов, ни картин – остались только ощущения паники и холода, засевшие глубоко в памяти, и сейчас отступающие все дальше, с каждым шагом по мостовой Хокса.
Поначалу ей казалось, что стрельбище должно быть в Верхнем городе, но Би шла явно не к воротам. Они пересекли Праздничную площадь, пустую и замусоренную, и свернули в уже знакомый переулок под решетчатой башней. На этот раз в нем никто не ждал, хотя Мириам все равно непроизвольно оглянулась, проверяя, не следят ли за ними. Но город все еще просыпался, и только утренний ветерок гонял по площади пластиковые обертки от сладостей.
Они свернули еще раз, в другой знакомый переулок, и подошли к высокому забору, переходящему прямо в бетонную стену Верхнего города. В прошлый раз Мириам не обратила на это место ни малейшего внимания. Но сейчас, стоило им приблизиться, из-за стены раздался голос, показавшийся ей знакомым.
– Вольно!
Аккомпанементом команде прозвучал женский смех. Знакомый голос сказал что-то еще, уже тише, и смех раздался снова.
Би хмыкнула, подошла к малозаметной двери в стене, и толкнула.
Мириам никогда раньше не видела стрельбищ, и не очень представляла, на что оно может быть похоже. Ее взгляду открылся широкий двор, с рядом грязно-белых плакатов, развешанных в дальнем конце, несколькими длинными скамьями у стен и грубым деревянным барьером, вроде длинного стола. Ничего любопытного во дворе не было, за исключением, пожалуй, его обитателей: четверки гвардейцев, сидящих на скамье у входа, и группы девиц с игольниками, в разноцветных плащах самых невероятных оттенков, окруживших обладателя знакомого голоса.
– Еще раз повторяю. – Сказал монах, и смех стих. – При команде «Вольно» убираете палец с курка, и кладете ствол на плечо. Сначала убираете палец, потом поднимаете руку, вот так, и направляете ствол вверх.
– Ты не так объясняешь, монах. – Сказал другой знакомый голос, со скамьи. – Им про ствол не понятно. Ты им что другое в руки дай, так они сразу куда надо попадут!
Гвардейцы засмеялись.
– Конечно, сержант. – От группы, окружившей монаха, отделилась высокая рыжая девушка, в ярко-зеленом плаще. – Твое достоинство, небось, и в иголочное ушко пропихнуть можно! Если его сперва найти… Хотя моим девчонкам не привыкать – если что, у твоей жены спросим, она же когда-то нашла?
Сержант Торренс тяжело поднялся, смерил взглядом рыжую, и ее хихикающих подруг, затем своих гвардейцев, давящихся смехом – и обернулся на звук захлопывающейся металлической двери.
– Вы что, сговорились?! – С явным облегчением в голосе проворчал он. – Только я со взводом потренироваться собрался…
Смех затих.
– Мы не помешаем, сержант. – Сказала Би. – Нам понадобится только одна мишень.
– Да я бы рад, только…
– … вам уже заплатили за это утро?
– Да вроде как…