— Я быстро. Может, чаю потом, вместе. Прикрывая двери в комнаты, распахнула наружную, и замерла, услышав из-за ворот клаксон и громкие чужие голоса. Рявкнул звонок, ему ответил дрожащим пением другой, что в корпусе.
— Хозяева! — прогремел уверенный мужской голос, ясно слышный в тихой после ветра ночи, — есть кто дома? Ника вздрогнула. За ее спиной внезапно возникшая Ласочка, сильно дергая за рукав, зашептала лихорадочно, стягивая на груди просторную фланелевую рубаху Фотия.
— Бля, Токай орет. Ника, не пускай! Убьет ведь. Уййй… Заскулила, топчась босыми ногами.
— Хо-зя-е-ва! — орал гость, мерно колотя в гудящие ворота, — сколько спать можно! Оглохли? Засигналили сразу две машины. Ника толкнула Ласочку обратно.
— В конце коридора, за туалетом — кладовка. Закройся там. И молчи. Да иди быстрее!
Пихнула Ласочку по коридору, сама дотолкала до незаметной двери и, зашвырнув внутрь, прошипела:
— За-крой-ся! В прихожей сперва ткнула в выключатель, чтоб над крыльцом зажглась лампа. Неяркий свет пролился во двор, голоса смолкли, видимо, по осветившемуся верху ворот поняв — в доме кто-то проснулся. Ника сгребла вещи Ласочки, сунула их в старый сундук, свалила сверху какие-то одежки с вешалок. Лихорадочно осмотрела, пугаясь тому, что слишком заметен беспорядок. Новый удар в ворота заставил ее поторопиться. И за дверями, на крюке она вдруг увидела чехол с ракетницей, той самой, которую не помнила, где искать. Переглатывая, схватила рубчатую рукоятку и, пряча тяжелый пистолет в глубокий карман, вышла на крыльцо. Молча пройдя через двор, дождалась, когда стук прервется и спросила:
— Кто там?
— О, баба! — удивился чей-то пьяный голос. А первый, уверенный баритон, сказал:
— Заткнись, Беляш. Мадам, позовите хозяина, дело есть. Ника помолчала, собираясь с мыслями. Две машины. Голоса, все мужские. Кроме двух с именами, слышны еще. Водилы? Шестерки?
Четверо, минимум.
— Мадам? — в голосе ясно послышалась доброжелательная угроза.
— Его нет, — голос Ники дрогнул.
— Ага, — удовлетворенно обрадовался тот, кого баритон назвал Беляшом, — а-атлично!
— Да суньте ему в рыло уже, — распорядился баритон все так же доброжелательно, — заебал. Мадам, откройте.
— Что вам надо? За воротами послышался вскрик и сдавленная ругань.
— У вас есть телефон? Тут моему другу поплохело.
— Не работает. Ручка на воротах повернулась туда-сюда, повизгивая. Баритон заговорил снова, и интонация его резко изменилась. Ника подумала с тоской — ожидаемо изменилась.
— Слышь ты. Мне ваш забор — на один плевок. Не сейчас, так завтра все разворотим на хер. Открой, пару слов скажу и уедем. Ну? Ника глубоко вздохнула и дернула тяжелый засов на калитке.
Открыла, исподлобья глядя на черные фигуры, подсвеченные фарами.
Одна из фигур мешком лежала на жиденьком поблескивающем снежке. Высокий, с невидимым лицом, осмотрел освещенную фарами Нику и, отступив, махнул рукой. Другой мужчина послушно проскочил в калитку, сильно толкнув хозяйку. Грохоча ботинками, побежал к крылечку маленького дома. У Ники внутри все мелко вздрагивало от растущего ужаса. В калитку метнулся еще один, и Ника вспомнила быковатых подручных Василька в бердянском ресторане. Такие же плечистые, одинаково сутулые, с локтями в стороны. В таких же черных кожаных куртках, только эти по сезону — длинные, с капюшонами.
— Мадам, — бархатно сказал главный и тоже вошел, оттесняя Нику во двор, — мне бы поговорить с вашим мужем, но, кажется, вы тут в гордом одиночестве?
— Да. Муж уехали, уехал в степь. Скоро будет. Свет падал на правильное лицо с небольшими усами, темные глаза смотрели весело и доброжелательно.
— От такой пышноволосой Рапунцель, ночью в степь? Чем же не угодила? И кстати насчет телефона. Позволите?
— Он поехал обрыв чинить. Провод порвался, от ветра. Недалеко.
— Ах, вот что! — высокий покивал с важным видом, — конечно!
Недалеко. Буквально через пять минут и подскочит, да?
— Не знаю.
— А, может, он повез нашу девушку, а? Тут не пробегала такая беленькая лисичка? С порванным ушком? — спрашивая, подхватил Нику под локоть, потащил ее к дому, где на крыльце переминались быковатые, ожидая приказаний. Ника подняла брови как можно выше. Старательно пожала плечами.
— Кого? Не понимаю.
— Значит, никто не стучался, ночевать не просился?