— Пап, да ладно тебе, — расстроился Пашка, — ну все ж получилось.
— А я и сам хотел, — заявил Ваграм, отодвигая пустую чашку, — я Фаню нес, чтоб сказать.
— Так… — Фотий побарабанил пальцами по пластику стола, — а скажи мне еще, супермен степной, канаву тоже ты копал?
— Ну… я… Я хотел, чтоб хорошо! Дядя Фотья, я же видел — ушла вода, а ты, вы, то есть. Ну, я немножко совсем, там, где родник, и камнем приткнул. И когда ливень, я шел, сделать, как надо! Фотий покачал головой. Ливень. Чудовищные те хляби, когда он бегал по берегу, разыскивая пропавшую Нику. А перед тем уходил ночами, чтоб вырыть для грунтовой воды новое русло. Оказывается, помогал ему этот тощий мальчишка, с торчащими ушами-локаторами. А он обругал Веронику. У нее были совершенно круглые глаза…
— Вы о чем? — Ника смотрела с требовательным интересом, держа на коленях спящего Фаню, гладила толстую вздрагивающую спинку.
— Никуся, смешки-смешками, а герой Ваграм сильно помог нам избавиться от беляшовского дома. Спасибо тебе, ночной копатель. Ника уставила в мужа палец.
— Ты бегал рыть канаву? Черт, а я уже всех дамочек перебрала, все примеряла их. К тебе.
— Ревновала? — Фотий хлопнул рукой по столу и захохотал, — ну, вот же женский ум. Если муж ночью куда исчез, то обязательно в чужую койку?
— Ну, — независимо сказала Ника, — ну… ну, да. А что? А ты не ревнуешь, что ли?
— Ну, вас, — рассердился Пашка и встал, — я спать, завелись, ревнуешь, не ревнуешь… Ваграм, пошли, я тебе халабуду открою, чего шататься по степи ночью.
— Я не ревную, — свысока заявил Фотий, беря пирожок, — я думал, ты ходила канаву копать, для меня!
— Фу, какие вы неромантичные, — расстроилась Ника, — кошмар!
Ваграм, не уходи с Пашей! А скажи лучше, ты для чего это все затеял?
А? Только честно-честно скажи! Мальчик, топчась у стола, замер, опуская голову. Все замолчали, с интересом ожидая ответа. Снаружи пели сверчки и тихо смеялись на верандочках у номеров сонные люди.
— Ладно, — сжалилась Ника, — не хочешь, иди уже.
— Нет, — сипло сказал Ваграм, и поднял лицо, оглядел всех черными глазами, — я скажу. Это такая любов. Выставил перед собой смуглую ладонь, как бы пресекая возражения.
— Да! Любов! Я знаю, что ты женатая, что муж у тебя, но я все равно тебя полюбил! И буду! Фотий, откидываясь на спинку стула, открыл рот. Пашка в дверях кашлянул и задержался. Ника моргнула глазами, в которых вдруг защекотало. Встала, бережно укладывая на теплое сиденье спящего Фаню и тот свесил крошечный толстый хвостик, чмокая во сне. Подошла к Ваграму и, беря его за плечи, расцеловала в горящие щеки.
— Ты мой герой! Спасибо тебе! А то видишь тут канавы сплошные с лопатами.
— Кстати о лопатах, — вспомнил Фотий, хмурясь, — а ты часом не в курсе, успел ли Беляш убежать? Или… Ты, Никуся, извини, что настроение порчу, но все же. Ваграм прокашлялся, возвращаясь к реальности. Кивнул.
— Живой он. Дядя Фотий, я после, можно я после расскажу. Но он не придет уже.
Ночью, лежа рядом в постели, Ника и Фотий неожиданно поругались.
Сперва обсуждали дневные события, смеялись и подшучивали друг над другом, вспоминали бедного Пашку, который снова успел к шапочному, вернее, к капюшонному разбору. А потом, когда Ника стала вслух прикидывать, куда бы в доме пристроить Ваграмчика, Фотий вдруг рассердился.
— Ника, не нужно. Я понимаю, ты хочешь, как лучше, но зачем дразнить мальчишку? Он будет ходить за нами хвостом, вздыхать.
— Ну и что? Он живет там у тетки глухой, никому не нужен. Как значит, Марьяшка попросилась, ты согласился. А если мальчик, то сразу нельзя?
— Нельзя, — упрямо ответил Фотий, — сама подумай. Ему пятнадцать.
А мне старому пню, скоро полтинник будет. Зачем ты наверчиваешь сложностей?
— Так ты меня ревнуешь? — ахнула Ника, приподнимаясь и всматриваясь в загорелое темное лицо, — не крутись, ты меня ревнуешь к этому пацану? О-о-о…
— Спи уже.
— Нет, ты скажи! — в ее голосе вдруг зазвенели слезы, и Ника с ужасом почувствовала, сейчас истерически расплачется, непонятно от чего.
— Сказал, спи. — Фотий отвернулся, горбя спину. И вдруг за распахнутым окном, прокашлявшись, благородный ломкий голос заявил:
— Не надо беспокоиться, дядя Фотий. Я сам не хочу. Я уйду, потому что, мне работа нашлась, и буду бармен. В новом баре, где вашей жены Ники подруга и друг. Я попросился и меня взяли. Спокойной ночи. Тихие шаги прошлепали, удаляясь. Фотий, шепотом выругавшись, вскинул большое тело, надавливая животом на Никины плечи, закрыл окно и свалился обратно, обнимая ее и притискивая к себе. Поцеловал в нос.