— Доброе утро, — Ника спустилась и подошла к ней, вспоминая, как в первый раз ходила тут с Фотием, смотрела и ахала, представляя, как это все будет. Ласочка повернула к ней бледное лицо. Без макияжа оно казалось совсем прозрачным, но не потеряло своей ледяной красоты. Надо же, подивилась Ника, такая — как изо льда наморозили ее, всю целиком.
— Есть хочешь? Надо печку раскочегарить, да я сделаю завтрак. Или можно на плите, если голодная.
— Не хочу. А муж твой когда приедет?
— К обеду.
— А этот? Пашка, да? Он тоже приедет? Ника кивнула. К морю не получится, нужно сготовить большой обед, их будет сразу четверо. Двое — голодные усталые мужики. Ну, главное, чтоб Марьяна там…
— У вас тут классно, — Ласочка нагнулась, трогая цветные камушки, насыпанные в корявую вазу из дикого камня, — я такое в журналах видела, по дизайну. Прикинь, за бугром ставят в хате прям. На стеклянный стол. У нас цацки всякие хрустальные, а у них — каменюки с моря. В таком, например, прозрачном корыте.
— Посмотреть бы, — отозвалась Ника, — я это сама тут придумываю, а хочется увидеть, как другие делают. А где ты такие журналы берешь? На крыльцо с крыши спрыгнул Степан, сел, яростно сверкая рыжей ухоженной шкурой и, строго поглядывая на беседующих, стал вылизываться. Я, конечно, подожду, было написано на широкой морде, на спине, и даже на вытянутых напряженно попеременных лапах, но завтрак — дело важное… Пятеро, подумала Ника, пятый мужик — Степан.
— Я на третьем курсе учусь, в Симфе. Туристический менеджмент.
Девки с отделения дизайна таскают всякий хлам — полистать. Каталоги там с выставок. А то, сама ж знаешь, в народе только плейбои да всякие порно гуляют.
— Ничего себе! — Ника посмотрела внимательнее на длинные гладкие волосы, узкие под мешковатой курткой плечи, — будешь, значит, а кем ты будешь-то?
— А хрен знает, — лениво ответила Ласочка, отряхивая руки и зябко суя их в оттопыренные карманы, — меня батя поступил. Спасал типа. А того не знает, что в общаге все перетрахались еще на первом курсе.
Пойдем, к твоей печке? Они медленно пошли через сверкающий, весь в мокрых пятнах от стаявшего снежка двор. Степан оставил гигиену и, слегка суетясь, милостиво заспешил рядом, помогая Нике открыть сараюшку. Та, улыбаясь, внимательно отпихивала его ногой, чтоб не наступить.
Гремела засовом.
В доме растопили обе печки, перебрасываясь ленивыми словами о пустяках. Ника притащила из кладовой банку с закатанным перцем, вывалила остро пахнущую красоту в сковородку.
— У меня гречка сварена, ты ешь гречку? Сейчас с овощами сделаю. И курицу зажарим.
— Да все я ем, не переживай. Круто у вас. Наверное, много народу едет? Ника пожала плечами, мешая цветные овощи.
— В холодильнике, достань, там уже разделано-разморожено мясо.
Угу. Да как сказать. Пока все еще только раскачивается. И знаешь, похуже, чем думали. Очень много уходит на хозяйство. А народ…
Фотий рекламы не хочет, едут только свои, и специфика такая — дайверы. Нужно, чтоб компрессорная станция работала. Акваланги заряжать. За электричество платим много. Вода пресная привозная. В общем, к концу сезона еле вышли по нулям, без прибыли. Ласочка фыркнула, сидя на старом деревянном табурете и следя, как Ника поворачивается от стола к печке, возя по раскаленной поверхности чугунную сковороду.
— Надо было в поселке строиться, — сказала наставительно, — ты ж видела, там сейчас в каждом дворе каждый закут сдают, а через дом отельчики мостят. Дорога туда более-менее есть, ресторанчиков наоткрывали. Бильярд, танцы, то-се. Пока рядом такое, кто ж к вам поедет. Так и будете сидеть на бобах.
— Так и будем, — легко согласилась Ника, — да и ладно. Главное в минус не падать, чтоб можно было на свою жизнь зарабатывать. И жить, как хотим. Ласочка пожала плечами под клетчатой рубахой, тряхнула белой гладкой волной волос.
— Странные вы. Если уж затеяли бизнес, так надо, чтоб прибыль. Лет пять поишачить, продать, с наваром, свалить за бугор. Или ладно, остаться, но крутиться, чтоб каждый сезон капало на счет. Станешь, Никиша, кататься в Париж, в ЛондОн, по магазинам там ходить, прибарахлишься. А то, смотри, время идет, так и будешь куковать в старой куртке и галошах.