— Паш… а ты. Вы с ней спали?
— Нет, — он усмехнулся, совсем по-отцовски побарабанил пальцами по столу, — в том и цимес. Подкатывался, а то, но она попросила, давай подождем. Я и ждал, как дурак.
— А еще с кем спал? Пока ждал-то?
— А тебе какое дело? — лицо под загаром потемнело, краснея. Ника замахала рукой:
— Не понял ты. Я не про то, верность там, это вы уж сами.
Воспитывать не хочу. Просто понимаешь, женщины, они немножко другие.
Ну, совсем другие. Для тебя может, что-то было — пустяк. А Марьяшка, вдруг, узнала и разозлилась?
— Не узнала. И не разозлилась бы. Сказала бы сразу. У нас с ней уговор. Хотя, все эти уговоры, ага.
— Ты говори, — напомнила Ника.
— А что говорить? В Южаке с ребятами тусовали, они меня на дискарь повели, ну там девочка, винище, короче, было все, она уехала потом.
А я больше не стал. Веришь мне?
— Верю, — Ника вздохнула. После сегодняшней ночи ей приходилось напоминать себе, этот длинный плечистый парень с красивым лицом, который вальяжно прошествовал по коридору прямиком в Ласочкину постель — совсем еще мальчишка, ему нет девятнадцати. И она знала — не всегда самые красивые мальчики меняют подружек, как перчатки. Они люди, каждый со своим характером, и это — не самый плохой людь, его отец — Фотий. Он верил Марьяне и всерьез собирался ждать ее.
— Ну, а потом ты сама видела — Марьяшка все больше молчит, и все — да некогда, да потом, да Паша извини, я домой, я занята. Хотел узнать, она меня послала. Ну, я и… пошел. В смысле, подумал, как хочешь.
— Еще бы спросил!
— Спросил! И еще десять раз спросил!
— Ясно… Пашка рассеянно погладил кота и тот встал, затоптался на коленях, выгибая рыжую спину и бодая его под руку, мол, давай, люби меня дальше.
— Потом мне ребята сказали. Ее подвозил какой-то крутой, не из поселка. Приехал на джипе, ждал у дома. Она выскочила, нарядная вся, прыгнула и ту-ту, свалили куда-то. И не один раз так было.
— Ох…
— Два раза, — честно поправился Пашка, — и теперь она лежит с ногой, а я должен цветочки ей таскать, а где ж этот, с джипом? Вот он пусть и таскает! Кофе остыл, Ника потянулась, не вставая, взяла ковшик и вылила туда свои полчашки. Пашка сунул свою кружку, она вылила и ее, поставила ковшик на печку. По кухне поплыл горячий запах, смешанный с запахом чуть жженого сахара. Разливая согретый напиток снова, Ника задумчиво подытожила:
— В общем, ничего мы толком не знаем. Я попробую с ней поговорить.
А тебя прошу, Паша, ты с Ласочкой не крути.
— Да ладно тебе!
— Ты ей игрушечка. Ты мотаешься в Южноморск, она тоже туда приезжает, как я поняла, к родителям. Если найдет тебя, станет охмурять, посылай на три буквы. Пашка ухмыльнулся.
— Ладно тебе. Нормальная девчонка. Веселая. Такая, знаешь, будто мы вместе росли.
— В том и дело, Паш. Со мной она тоже — будто мы вместе росли. И ты видел — с отцом то ж самое. Я женщин лучше знаю, поверь, от нее неприятностей будет выше крыши.
— Да ладно, — неуверенно повторил Пашка, и чтоб отвлечь Нику от обсуждения снежной девы, спохватился, — ты сама-то, давай, что в бухте стряслось? Ника рассказала, стараясь говорить легко, как о веселых пустяках.
О том, как упал обломок, перегородив тропу, и как она лезла сбоку, чтоб успеть проводить Фотия. И про веревку, брошенную черным капюшоном. Про глину с трещиной. Пашка мрачнел, слушая. Ерошил короткие, потемневшие за зиму волосы. Когда замолчала, кивнул.
— Короче так. Без пистолета не лазь больше, поняла? Он конечно, липовый, но если ракетой в морду жахнешь, до самой шеи все разнесет.
Я тебя научу быстро перезарядить, там легко. Ну и всегда можешь сигнал подать. Черт, собаку бы надо.
— Паш, ну что сразу в морду, — расстроилась Ника, — он же кинул веревку, этот непонятно кто. Значит, все не так плохо?
— Я когда маленький был, у нас тут поймали маньяка. Тоже хороший такой дядечка, днем с девочками знакомился, мороженком кормил. Звал на скалы, показать красоты всякие, закат любил смотреть. Три раза успел показать. Оно знаешь, когда прибоем тело повозит всю ночь об скалы, поди потом разбери — просто насиловал или еще перед этим мучил.
— Господи!
— Такие вот добренькие бывают. Поняла? Ника закивала. Не удержавшись, добавила: