В корпус она повела Ласочку, закутав ее в ту же огромную шубу, и заставив надеть шерстяные спортивные штаны. Та шла молча, крепко держась за руку тонкими пальцами, оглядывалась на черные окна, задирала голову — посмотреть на витки железной лестницы. В холле, освещенном светом от сфотографированной волны, отпустила руку и, ахнув, подошла к стене, потрогала снимок.
— Ну и ну! Как это? У нас разве делают такое? Это ж не фотообои, нет?
— Знакомый мужа сделал. Подарил.
— Класс… А ты вино не забыла? И эту, траву свою лихую.
— Взяла.
У бассейна было гулко и немного зябко от синего кафеля по стенкам.
Ласочка медленно, бережно ступая ногами в больших сапогах Фотия, подошла к краю, заглянула вниз, держась за никелированный поручень.
— Ну, вы даете! Прям, как в интуристе! Жаль, воды нету, я б нырнула. А? Ника?
— Куда тебе нырять, тебе греться надо.
Ника вытащила из шкафчика большое мохнатое полотенце, положила на красный пластиковый стул. Достала две простыни.
— Никиша! Ну, давай наберем, а? Мы ведь через полчаса будем, как печки! Пожалуйста! Умильно смеясь, прижалась шубой к Никиной куртке. И та рассмеялась в ответ.
— Ладно. Разок за зиму можно и бассейн.
Зашумели краны. Проверив все, Ника показала рукой на деревянную дверцу.
— Давай, в темпе, а то простынешь тут стоять. Держи простыню.
Ласочка скинула на стол шубу, сняла белый свитерок с запачканным воротом, отбрасывая лифчик, стащила черные трусики, тоже кидая их поверх шубы. И, голая, пошлепала через комнату. Звонкий голос гулко кидался к полукруглому потолку.
— Душ, мне голову нужно вымыть, тут кровь эта. Никиша, шампунь дай.
Потом они вместе сидели в крошечной, обшитой деревом парилке, болтали о пустяках. Ласочка полулежала, опираясь спиной на лавку и раскидывая длинные ноги, бессовестно показывала выбритый лобок с полоской светлых волос. Расспрашивала Нику, и, заметив, как та отводит глаза, нарочно садилась поближе, толкая ее коленкой или ступней. Ника сидела ниже, завернутая в простыню, краснела, слушая Ласочкины подначки. Устав дразнить Нику, та сказала серьезно, потягиваясь худеньким телом, и закидывая за голову руки с острыми локотками:
— Зря стремаешься. Ты очень красивая. Я б тебя соблазнила, точно.
— Что? — растерянно переспросила Ника. И та снова засмеялась.
— Не бойся, шучу. Я мужчин люблю больше. Хотя знаешь, какие бывают женщины, у-у-у. Ну, знаешь ведь, признайся. Ника растерянно смеясь, покачала головой с наверченным на волосы полотенцем. Ласочка переползла ниже и уставилась на ее красные щеки и лоб в каплях пота.
— Да не может быть! Такая с виду сладкая, кругленькая, бедра такие роскошные. И ни разика не пробовала? Не целовалась даже? А говоришь, муж в рейсах торчал все время. А у тебя ни мужиков, ни баб не было?
Ника, ну прикинь, ты б ему и не изменяла. Никаких рогов, сплошной сахарок. Встала, и успокаивающе махнув рукой, мол, шучу, распахнула дверь.
Все еще осторожно ступая, подошла к лесенке, взвизгнула и прыгнула, неловко обхватывая себя за коленки. Бирюзовая вода ухнула, взорвавшись мощной сверкающей короной.
— Иди сюда! Ой, класс какой! Ника отрицательно помотала головой.
— Давай вылезай, еще погреешься и надо идти. Время, Ласочка. Имя мягко скользнуло по языку, скатываясь прозрачным леденцом, таким же, как нежная, совершенно белая кожа гостьи. Та плавала, кружась и ныряя, выныривала и ахала, отплевываясь от воды, и белые волосы плыли по бирюзе, укрывая худенькую спину, как тонкие водоросли. Белые на белом. Ника следила за тем, как Ласочка играет, сверкая маленькой попой и плоским животом, и радовалась, что та совершенно мирно от нее отстала, сразу же, как поняла, что Ника не по этим делам. Даже скажем так — чересчур быстро. Оказалось, Нике еще хотелось поупираться. Она поняла это и усмехнулась, мысленно награждая себя язвительными прозвищами. Нравится, когда по шерстке гладят, а, Куся-Никуся, вот приблудилась красотка, настоящая снежная королевишна, куда уж тебе, с твоей задницей и растяжками вокруг пупка, и глядит с восхищением, говорит всякие рискованные вещи, и тебе хочется, чтоб смотрела еще и говорила дальше. Все же что-то женское блядское в тебе есть, верная жена любимого мужа…
— Ника! — Ласочка уцепилась за поручень у ее ног, — мне что-то плохо… Узкое личико совсем побледнело, руки цеплялись за никелированную трубу, маленькие острые груди поднимались от лихорадочного дыхания.