- Спасибо. Я живу рядом. Я дойду, потихоньку.
- Иди. Не нужно тута. Та завтра все уж будут знать. Иди, милая. Сама дойдешь?
- Да.
Когда Токай, покачивая на большом пальце петлю кожаной сумочки-барсетки, уселся на переднее сиденье, и крикнул шоферу недовольно:
- Олег! Время!
тот подбежал, пыхтя и сокрушенно разводя руками, уселся за руль, сунул ключи в замок, вытирая рукой потный лоб.
- Я сигарет только, я мухой, пока Марьяна сидела.
- Поехали.
- А ее не будем ждать?
- Ее? – Токай удивленно повернулся к шоферу, - кого ее?
- Так Марьяну же. Только вот была тут, - Олег послушно повернул ключ, мотор плавно загудел.
Токай сел поудобнее, и с удовольствием поворачивая сильное тело, захлопнул дверь.
- Ты что плетешь? Она из дома не выходила. Постой… Ты о ком это сейчас?
Олег открыл рот. И их будущее превратилось в ахнувшее месиво внутри мягкого импортного салона.
На конечной остановке Ласочка выскочила из автобуса. Открывая сумочку, вошла в пустой магазинчик, заставленный вдоль стен картонными коробками. Купила бутылку лимонада, ссыпала в сумочку сдачу с последней купюры.
Вышла и выхлебала прохладную сахарную водицу с синтетическим привкусом, пристанывая от удовольствия. Швырнула в урну и, помахивая сумочкой, пошла от города по обочине грязного шоссе мимо складов, украшенных вывесками о продаже тротуарного камня, черепицы и строительных панелей. Навстречу ей мерно двигались грузовые машины, грязные и огромные, с коробами прицепов, ревели, обдавая жаром и белесой дорожной пылью. Почти все водители сигналили, скаля с верхотуры зубы. Она кивала.
Ноги устали и на перекрестке она перешла на другую сторону. Сняла босоножки, зацепила пальцем тонкие ремешки. Босые ноги колола мелкая щебенка. Но это нестрашно. Ласочка сделала всего пару десятков шагов, когда обгоняя ее, огромный автомобиль с белой длинной коробкой прицепа, проревев, встал. Высоко над черной стриженой головой распахнулась массивная дверца.
- Куда едем? – прокричал мужской голос.
Она протянула руку и взлетела босыми ногами по горячим ступеням. Упала на кожаный залоснившийся диван, оглядывая большой салон, и лысоватого дядьку лет сорока в рубашке с засученными рукавами.
- Ух, ты ж!
Машина грозно завыла. Внизу кинулась под огромные колеса пыльная лента асфальта.
- Что, в первый раз так катаешься? – дядька оскалился, показывая желтоватые прокуренные зубы.
- Да! – прокричала она, смеясь скорости и высоте, - да!
- Звать как?
- Леся.
- Славно. Меня – Эдик. А лет тебе сколько?
Она сбоку посмотрела на его небритый подбородок, кривой нос и сухую шею в вороте старой рубахи.
- Восемнадцать.
- Пойдет, - Эдик кивнул и, наклоняясь, протянул руку, похлопал ее по голой коленке.
Ласочка-Леся подвинулась, чтоб ему было удобнее. За высокой спинкой кто-то заворочался, кашляя и матерясь.
- Иван. Проснется скоро. Значит, в первый раз? Тебе понравится, Леся. Мы мальчики хорошие.
Она кивнула.
Эдик пошарил рукой между сидений и вытащил пакет. Она вздрогнула, точно такой пакет, как остался в машине Токая.
- Открой. Сюрприз.
Машину тряхнуло, пакет на коленях Леси раскрылся сам, и оттуда покатились, сверкая тугими атласными бочками, оранжевые мандарины. Она ахнула, ловя яркие шарики, и засмеялась. Эдик довольно кивнул.
- Ешь. Раньше, помнишь, только на Новый год. А щас есть деньги – есть праздник. Когда захочешь.
Леся выбрала самый большой, нестерпимо оранжевый, с толстой, уже отходящей скорлупой шкурки. Очистила, с наслаждением вдыхая запах елки и стеклянных игрушек. И стала есть, разглядывая в окно дорогу к своей новой жизни.
Когда внизу, под окнами нарядной многоэтажки ахнул глухой взрыв и через минуту послышались далекие крики и гудение сирен, Марьяна смеялась, держа на весу руку с растопыренными пальцами. Ногти сверкали свежим перламутром.
- Погоди-ка, - Иванна, сведя начерненные бровки, грузно встала с пуфика и, отпихивая ногой скулящую Галатею, вышла из комнаты, шаркая тапками в кухню.
Марьяна замолчала. Татьяна, взбивая в мисочке пену, подняла прилизанную голову, прислушиваясь.
- Там кажется, что-то…
- Маша! – Иванна возникла в дверях, повелительно махнула рукой. И рявкнула на любимицу, - та пошла, блядина! Танечка, посиди пока.
Потом они шли по коридору мимо амуров и наяд, а он все никак не кончался. Наконец, под руками хозяйки зазвенели цепочки и засовы на входной двери.
- Стой тут. Не лезь, поняла?
Мелькнул у лифта синий халат в золотых розанах. Марьяна послушно стояла, вцепившись рукой в дверную ручку. Сердце то колотилось изо всех сил, а то замирало, будто его не было. Тогда казалось, и воздух вокруг кончился.