Не дождавшись ответа, мужчина взялся за дверную ручку, и помощники отступили, держась по бокам. Вздохнул.
- Придется проверить. Не люблю, когда мне врут, особенно такие милые девушки.
Вошел, оставив двери открытыми. Ника поднялась на крыльцо и, не глядя на быковатых, пошла следом, в гостиную. Стоя в дверях, включила свет и показала на столик.
- Телефон.
Высокий осматривался, стягивая с руки кожаную перчатку. Поднял брови, увидев круглый стол со сбитой плюшевой скатертью и разворошенное постельное белье на диване. Мягко прошел к столику. Прижимая к уху трубку, несколько раз надавил на рычаг. И положив, широко улыбнулся, приподнимая короткие усы над ровными белыми зубами.
- Мои извинения, миледи. Молчит, как мертвый. Ну что же, не буду мешать. Вот только…
Резко повернулся и, выскочив в коридор, дернул приоткрытую дверь спальни. Широкая спина в кожанке загородила от Ники внутренность комнаты, где загорелся включенный гостем свет.
- Однако, - задумчиво сказал, и, быстро осмотревшись, повернулся к ней, - и еще постель. Похоже, в вашей жизни не все ладно, а, миледи? Ругаетесь?
- Что? – растерянно переспросила Ника и вдруг нервно рассмеялась, - а, это! Да на диване спит его сын, он на каникулах. Я ж говорю, вместе поехали, в степь.
- Макс, - высокий вдруг вспомнил о вежливости, шагнул к ней и, подхватывая руку, прижался усами, шевельнул губами по коже. Отпуская, снова засмеялся.
- Значит, наша лиса где-то еще бегает. Спасибо, что ласково приняли. Если что вдруг, в Низовом спросите Токая, меня там знают. Посидим в кабачке, выпьем за знакомство.
Он пошел к выходу, натягивая перчатку. На крыльце остановился, слушая помощника:
- Чисто. Дом заперт, я посмотрел. Там еще сбоку дверь, может, глянуть?
И тут телефон зазвонил. Ника дернулась и остановилась. Пошла к столику, протягивая руку и мысленно ругая внезапный звонок. Токай заинтересованно шагнул обратно и встал рядом с ней, почти вплотную.
- Да, - сказала она охрипшим голосом, изо всех сил прижимая трубку к уху, - алло.
- Никуся, - далекий голос Фотия был усталым и встревоженным, - была авария на подстанции, я уже звонил, мы в Багрово. Пашка едет, я ему дозвонился. У Марьяны, похоже, еще и сотрясение мозга. Ты слышишь меня? У тебя там все хорошо?
- Да. Все в порядке. Да.
- Что с тобой?
- Я… я спала.
- Вот и хорошо. Ложись снова. Никому не открывай, поняла?
- Да.
- Я буду завтра, днем. Дождусь результатов. С Пашкой, наверное, приедем.
Ника молча слушала, а рядом тихо стоял чужой опасный мужчина, и краем глаза она видела его поблескивающую новой кожей дорогую куртку.
- Ника?
- Да…
- Я люблю тебя.
Он замолчал. Ника знала, чего ждет ее мужчина. Он там, в приемном покое, наверное, не один. Может быть, его тоже слушают чужие, а он всегда так немногословен и нечасто говорит ей нежности по телефону. Ответила:
- Я тоже тебя люблю. Очень.
- Ложись, - успокоенно сказал Фотий, - ложись, маленькая.
Она положила на рычаг мерно попискивающую трубку и повернулась, глядя с вызовом. Токай закатил темные глаза, покачивая аккуратно стриженой головой.
- Как романтично. Что говорит наш муж? Кроме любовных признаний?
- Говорит, едут обратно, звонил из Низового. Через полчаса будут.
Гость кивнул и вышел, уверенно топая ковбойскими сапогами под узкими синими джинсами.
- Санек, поехали, - негромко приказал помощнику, который крутился у входа в корпус, трогая обшитую фанерой дверь и дергая тяжелый замок.
Ника стояла посреди двора, глядя через распахнутую калитку, как две машины, взревывая, поворачиваются, облизывая светом ворота и снежок на полынных ветках. И вот уже звук моторов, дергаясь, когда машины попадали в рытвины, стал удаляться, и стих окончательно. Тогда она на слабых ногах побрела и закрыла калитку.
Вернулась в дом, по пути погладив возникшего из небытия Степана по рыжей теплой спине. Стукнула в двери кладовки.
- Уехали. Выходи.
Ласочка зашерудила щеколдой, медленно открыла дверь. Сказала, стоя с опущенными руками:
- Фу. Я так испугалась.
Голос звучал странно, как-то рассеянно. Ника заглянула внутрь крошечной комнатки без окон. Там на стеллажах у стен блестели банки с вареньем и огурцами. А у стены притулился колченогий письменный стол, в ящики которого Фотий складывал всякий бумажный хлам, черновики документов и старые бланки. На столе валялись деревянные рамки для фотографий – еще осенью Ника решила развесить по стенам летние фотки, да все не успевала сделать, как нравится.
- Пойдем?
Ласочка подняла руку, показывая зажатый в ней снимок:
- Вот. На столе была. Это кто?