- Кто первый начнет?
- Давай ты, - Ника поставила кружку и приготовилась слушать.
Пашка фальшиво засвистел, вытягивая под столом длинные ноги, и она, отломив кусочек галеты, кинула в него.
- Знаешь, если решил сказать, давай уже серьезно. Привыкай, я никуда не денусь и я тебя люблю.
- О!
- Именно, дурак. В сыновья ты мне, конечно, не годишься, но вот братом назначаю. Колись, давай!
Пашка похлопал себя по футболке, ловя брошенный кусочек печенья, закинул его в рот.
- А знаешь ли, о, сестра Вероника, что в Багрово в клинике работает дядька Ивана?
- Ивана? Ваньки что ли? Который мидии дерет на скалах и у магазина толкает?
- Угу. Так вот… дядька его. В Багрово - доктор. Ну, он молодой совсем, с нами тусовался каждое лето. Батя когда Марьяну привез, они ее там на рентген, то се. А потом я приехал. Пока они там консилиум свой проводили, я к Геннадию сунулся, в кабинет. Что да как, да расскажи. А он мне – какого хера за девкой не глядишь, мало того, что она аборт тогда сделала, щас вот еще с ногой.
- А… - Ника поставила поднятую было чашку. Пашка независимо посматривал по сторонам, и лицо его было почти веселым. Только глаза сузились, и стал отцовскими, с жестким тяжелым взглядом.
- Какой аборт, Паша? Когда?
Он перевел взгляд на Нику, смотрел так, будто она виновата в чем-то.
- Я не стал спрашивать. Кивнул только и пообещал, что буду… глядеть буду получше.
- А как же? Ты не знал, да?
- Не знал! Другое знал, а этого нет! И что я? Стану у этого козла в белом халате спрашивать, ой-ай, а когда ж это моя бывшая девушка к вам наведалась!
Положил на стол кулаки. Теперь Ника видела в косом солнечном свет из окна, как подергивается его лицо.
- Бедная Марьяша…
- Бедная! – кулак с треском обрушился на столешницу. В кухне мгновенно обнаружился кот Степан – мявкнув, вывернулся из-под Никиной ноги и укрылся за печкой.
- Она, значит, бедная! Незнамо, с кем шастала, пока я тут горбатился с отцом да планы всякие строил, вот Марьяша выучится, будет у нас с ней бар или туристическое потом агентство! Будет она в городском костюме с портфельчиком рассекать, на своей иномарке! Приедет в сраную хату, которую ее батя загадил под самую крышу и плюнет на них, покажет, какая стала! Из ненужной пацанки – настоящая. А я буду гордиться, что помогал. Я…
- Паша, подожди ты. Я понимаю.
- Да что ты понимаешь! Ты кроме отца вообще ничего не видишь. Ах, мой Фотий. И он кроме тебя тоже.
Ника опустила голову. Надо подождать. Пусть обругает, если ему станет легче. Но Пашка молчал, глядя как свет в окне, то уходит, прячась в облачной тени, то появляется снова.
- Прости. Ты прав.
- Что?
- Ты прав. Я должна была смотреть по сторонам. Вас вот видеть. Но я так обрадовалась счастью. И вы были такие – я ведь и за вас радовалась.
- Ладно.
Кулаки, разжимаясь, легли на стол. А в лицо ему Ника не могла смотреть, боялась. Черт, такой молодой, мальчишка совсем, и вот так его придавило.
Степан, в наступившей тишине плавно вышел из укрытия, постоял, задумчиво выбирая. Прыгнул на колени к Пашке. Бесстрашный мой кот, отметила Ника со стыдом и села ближе к столу, по-бабьи оперлась на ладошку, стала глядеть, как Пашка сводит брови, как дергается уголок рта.
- Ужасно, Паш. Как же ты все это время, а? Ты знал, что она – с другим?
Пашка криво улыбнулся. Светлые брови поднялись, и плечи шевельнулись под растянутой футболкой.
- Да если бы! Она ведь жила на два считай дома – то у предков, вычищала там все, разок в неделю, у нас пахала, как конь. Ну, как лошадь. Потом поехала в Симф, там у тетки какой-то пятиюродной жила, когда поступила. Я к ней ездил, в гости не пустила, у нас там говорит, Паша, гадюшник, почти такой, как в поселке, но выучусь и буду жить, как человек. Так что в кафешке сидели или гуляли там.
- Паш… а ты. Вы с ней спали?
- Нет, - он усмехнулся, совсем по-отцовски побарабанил пальцами по столу, - в том и цимес. Подкатывался, а то, но она попросила, давай подождем. Я и ждал, как дурак.
- А еще с кем спал? Пока ждал-то?
- А тебе какое дело? – лицо под загаром потемнело, краснея.
Ника замахала рукой:
- Не понял ты. Я не про то, верность там, это вы уж сами. Воспитывать не хочу. Просто понимаешь, женщины, они немножко другие. Ну, совсем другие. Для тебя может, что-то было – пустяк. А Марьяшка, вдруг, узнала и разозлилась?
- Не узнала. И не разозлилась бы. Сказала бы сразу. У нас с ней уговор. Хотя, все эти уговоры, ага.