Проснулся же на холодной заре, долго провожая солнце на небосвод. Мне повезло найти огромные (сантиметров сорок), желтые плоды с сочной кисло-сладкой мякотью, отлично утолившие мою жажду и немного голод. Заметно повеселев, я отправился дальше. И спустя час блужданий меня ждала удивительная находка.
На земле мое острое зрение заприметило вереницу невероятных следов. Сразу внимание привлекал след крупного животного. В целый локоть длиной, сильно вдавленный в землю, что говорило о колоссальных размерах и весе этого существа. Следы напоминали мои собственные, только без отставленных назад пальцев. Но наличие когтей было на лицо.
Существо это явно бежало в спешке, с треском проламываясь сквозь буйную растительность, оставляя за собой явный след. Мне не сразу попались и другие следы — отпечатки копыт, как у оленя. Но загвоздка в том, что существа эти ступали на двух ногах, так же, как и преследуемое ими животное. Это открытие ввело меня в замешательство. Я не сразу понял, что это облава.
Спустя несколько сотен метров наткнулся на интересную полянку, на которой, видимо, было неравное столкновение. Острый запах крови тут же ударил в нос. Земля была пропахана когтями зверя, которого вероятно пытались окружить. После тщательного осмотра обнаружил застрявшее в стволе дерева копье. Причем довольно неплохого качества. Силенок на то, чтобы вытащить его хватило. Решил взять с собой. Порадовало наличие цивилизации, пускай и средневековой, а вот то, что копытной — настораживало. Буйная фантазия нарисовала чертей, улюлюкающих и бегающих с копьями наперевес.
Поздно заметил стремительную перемену в себе. Меня словно бы откинуло за грань человеческого сознания, давая место другому. Древнему и хищному, умеющему выживать, не смотря не на что. Тело само пришло в движение, мир вокруг смазался. Ноздри широко затрепетали, улавливая запах живого существа в тридцати метрах от себя. Копье выпало из рук. Подобно выпущенной пуле, я взвился в воздух, позабыв, что не умею летать. Расстояние сократилось за четыре удара сердца. Внизу, при виде пикирующего меня, испуганно завизжала крупная птица, похожая на индюка.
Секундная задержка и птичьи когти сжали отчаянно вырывающееся тельце птицы в стальные тиски, безжалостно впиваясь в плоть. Чужое, бешено трепещущее, сердце замерло. Я, тяжело дыша от напряжения, медленно разжал лапу, позволяя окровавленной тушке шлепнуться на землю. С какой-то заторможенностью посмотрел на стекающую по птичьим пальцам кровь. Чертовы боги! Как работает этот механизм хищника в моей голове?
Вытер перепачканные в крови конечности листьями. Отвращения и отторжения эта мимолетная охота у меня не вызывала. Новое тело было гуманоидном, но повадки явно принадлежали птице и не смотря на человеческий рассудок, оно не собиралось умирать и выжить было готово любой ценой.
Меня это и радовало, и настораживало. В лесу не скорчусь от голода и от хищников уйду, но попади я в цивилизованное общество — что будет? Это древняя птица внутри, делившая с человеком одно тело на двоих, имела куда больше влияние, чем мне думается. Не удивлюсь, что и летать могу, но не хочу из-за психологических барьеров. Надо же, как интересно…
Попытка разжечь костер первобытными методами оказалась весьма успешной. Огонь с жадностью поедал сухие ветки и листья, собранные мной. По дедовскому методу соорудил подобие вертела. Снял с птички кожу (ощипывать ее мне было лень), промыл в проточной воде родника, у которого остановился на ночь, подальше от поляны, где произошла бойня. С большой опаской взялся за мешочки из сумки, к моей радости в одном из них была соль. В других вероятно какие-то травки для лечения, а может для чая и пряные специи. Но использовал только соль. Жадно заглатывал куски, практически не чувствуя вкуса. Спал по той же схеме, что и прошлой ночью, тщательно затушив костер и закопав недоеденные остатки птицы.
Утром продолжил путь, стремительно наверстывая упущенное время. Рискнул довериться внутренней птице и передвигаться по толстым ветвям деревьев, аки любопытная сорока. Мало ли кто мог пойти по моему странному следу? Острое зрение позволяло не упустить следы с высоты. Заметил изменение в веренице отпечатков, к ним прибавились два новых — следы человеческих ног в обуви, они явно принадлежали мужчинам…
====== Боги чужого мира ======
Тем временем на Земле
Тамерлан ушел в прыжок следом за Даном. Захваченный азартом и восторгом полета, он не сразу заметил, что у более опытного бейсера что-то пошло не так. Крылатая фигурка в черном костюме с оранжевыми полосами начала странно приподниматься корпусом вверх, словно пытаясь сбросить бешеную скорость. Там попытался окликнуть Даниила, но ветер поглощал его отчаянный крик. Дерганный полет Фрейна продолжался еще с минуту. С опозданием парень понял, что у его товарища по прыжкам не исправен парашют. Это было очевидно, Дан пытался приземлиться...
Вересков с животным ужасом видел, как умирал его любимый. Ветер кинул Даниила на скалистую стену. Сложно сказать, погиб ли парень сразу, как его расплющило о горный гранит, или какое-то время он чувствовал всю свою боль? Дальше безвольное тело упало вниз и безжизненно замерло.
Там едва ли мог контролировать полет, находясь в шоковом состоянии от той ужасной сцены, что произошла на его глазах. В легкие едва-едва поступал кислород. Бейсер не мог выровнять дыхание. Несмотря на то, что взгляд Тамерлана был замутнен пеленой слез, он видел, что летит прямо на скалу. Он легко мог уйти в сторону, костюмы для вингсьюта обладали фантастической маневренностью. Но это был осознанный выбор, Вересков не стал сворачивать.
Он знал, что жизнь после смерти его любимого будет пустой, наполненной бесконечной болью и страданиями. Даниил Фрейн был для Тама всем, пускай сам парень об этом бы никогда не узнал. Кто-то скажет, что Вересков болен и одержим Даном, что все это бессмысленно. Можно прожить счастливую жизнь и найти свою вторую половинку. Что давала парню безответная любовь к Фрейну?
Но Тамерлан все для себя решил. Смерть была болезненной, но мгновенной. Как только тело налетело на гору, осколок сломанного ребра пронзил сердце...
***
Но желанное забвение не пришло. Тамерлан Вересков находился в странном месте, где не было ни времени, ни пространства. Тела у него тоже не было. Там представлял собой клубок из депрессивно-угрюмых мыслей. Его мучил лишь один вопрос – был ли здесь Дан?
Как-то незаметно для себя, Тамерлан погрузился в раздумья и воспоминания. Как мог такой опытный бейсер, как Фрейн, так нелепо погибнуть? Во истину, в этой жизни никто не был застрахован от глупых, но судьбоносных случайностей. Но почему так, почему именно Даниил?! Тама, казалось, не сколько не заботил тот факт, что он сам мертв...
Молодой бейсер занимался вингсьютом два года. Два долгих года, наполненных невероятным драйвом от прыжков и всепоглощающей любовью к Дану. Это был горько-сладкий коктейль, заставляющий понять, что значит жить полной жизнью. Полеты позволяли парню ощутить ту непостижимую свободу, которой наделены птицы. Эту отрешенность от земного мира внизу сложно передать. Как и экстаз, заряжающий адреналином, когда ты несешься над землей, стремительный и независимый.
А чувства к Даниилу делали его чувствительней к эмоциям других, возвышеннее. Любовь перерождала эгоистичное человеческое “Я”, заставляя радоваться и улыбаться победам и достижения другого. Там помнил облик любимого до мелочей. Звук легких шагов, грациозную походку, стройную фигуру, приятный текучий баритон и плавные черты нежного лица, не совпадающие с характером бейсера. У его любви был импульсивный и дерзкий характер. Светло-серые глаза смотрели на мир с изрядной толикой цинизма. Дан находился в самом центре событий и ему это нравилось, нравилось кидаться в водоворот с головой и быть в центре внимания. Фрейн любил вызывающе одеваться. Со сладким содроганием Тамерлан вспомнил, как однажды видел парня в ночном клубе узко специализированного круга...
Подкаченный торс вызывающе прикрывала полупрозрачная белая рубашка, застегнутая только на пару пуговиц. Длинные ноги облегали узкие черные штаны. Серые, подведенные глаза распутно смотрели на извивающуюся толпу. Полные, блестящие от блеска, губы растянулись в игривой улыбке. Волосы тут же притягивали к себе взгляд. От корней и до середины они были каштановыми, а потом гармонично перетекали в блондинистые. Пробор был на боку, прядки доставали до подбородка...