Выбрать главу
Поведать ли еще? Их пир — Покой и первозданный мир. Их средь ночного забытья Несет стеклянная ладья В простор небесный без границ; И стаи Энгусовых птиц, Кругами рея над кормой, Взвивают кудри их порой И над влюбленными струят Поток блуждающих прохлад.
И пишут: стройный тис нашли, Где тело Байле погребли; А где Айллин зарыли прах, Вся в белых, нежных лепестках, Дикарка-яблоня взросла. И лишь потом, когда прошла Пора раздоров и войны, В которой были сражены Храбрейшие мужи страны, И бой у брода[32] былью стал, Бард на дощечках записал, В которых намертво срослись, Обнявшись, яблоня и тис, Все саги о любви, что знал.
Пусть птицы и тростник всю ночь[33] Певца оплакивают дочь; Любимейшая, что мне в ней! Ты и прекрасней, и мудрей, Ты выше сердцем, чем она, — Хоть и не так закалена Гоненьем, странствием, бедой; Но птицы и тростник седой Пускай забудут тех, других Влюбленных — тщетно молодых, Что в лоно горькое земли Неутоленными легли.

Из книги «В семи лесах»

(1903)

НЕ ОТДАВАЙ ЛЮБВИ ВСЕГО СЕБЯ

Не отдавай любви всего себя; Тот, кто всю душу дарит ей, любя, Неинтересен женщине — ведь он Уже разгадан и определен. Любовь занянчить — значит умертвить; Ее очарованье, может быть, В том, что непрочно это волшебство. О, никогда не отдавай всего! Запомни, легче птичьего пера Сердца любимых, страсть для них игра. В игре такой беспомощно нелеп Кто от любви своей и глух, и слеп. Поверь тому, что ведает финал: Он все вложил в игру — и проиграл.

ПРОКЛЯТИЕ АДАМА

В тот вечер мы втроем сидели в зале И о стихах негромко рассуждали, Следя, как дотлевал последний луч. «Строку, — заметил я, — хоть месяц мучь, Но если нет в ней вспышки озаренья, Бессмысленны корпенье и терпенье. Уж лучше на коленях пол скоблить На кухне иль кайлом каменья бить В палящий зной, чем сладостные звуки Мирить и сочетать. Нет худшей муки, Чем этот труд, что баловством слывет На фоне плотско-умственных забот Толпы — или, как говорят аскеты, В миру». — И замолчал.
В ответ на это Твоя подруга (многих сокрушит Ее лица наивно-кроткий вид И голос вкрадчивый) мне отвечала: «Нам, женщинам, известно изначала, Хоть это в школе не преподают, — Что красота есть каждодневный труд».
«Да, — согласился я, — клянусь Адамом, Прекрасное нам не дается даром; Как ни вздыхай усердный ученик, Как ни листай страницы пыльных книг, Выкапывая в них любви примеры — Былых веков высокие химеры, Но если сам влюблен — какой в них толк?»
Любви коснувшись, разговор умолк. День умирал, как угольки в камине; Лишь в небесах, в зеленоватой сини, Дрожала утомленная луна, Как раковина хрупкая, бледна, Источенная времени волнами.
И я подумал (это между нами), Что я тебя любил, и ты была Еще прекрасней, чем моя хвала; Но годы протекли — и что осталось? Луны ущербной бледная усталость.

БЛАЖЕННЫЙ ВЕРТОГРАД

(Скача верхом на деревянной скамейке)

Любой бы фермер зарыдал, Облив слезами грудь, Когда б узрел блаженный край, Куда мы держим путь. Там реки полны эля, Там лето — круглый год, Там пляшут королевы, Чьи взоры — синий лед, И музыканты пляшут, Играя на ходу, Под золотой листвою В серебряном саду.
Но рыжий лис протявкал: «Не стоит гнать коня». Тянуло солнце за узду, И месяц вел меня, Но рыжий лис протявкал: «Потише, удалец! Страна, куда ты скачешь, — Отрава для сердец».
вернуться

32

Бой у брода — бой Кухулина и Фердиада в «Буром быке из Куальнге».

вернуться

33

Пусть птицы и тростник всю ночь… — Здесь лирически противопоставляются утоленная любовь и любовь неутоленная, сбывающаяся лишь в ином, нездешнем мире. Дейрдре — образ любви все же сбывшейся, хотя и трагической; образ Айллин — любви несбывшейся. Оплакивая Дейрдре (вместе с Кухулином), поэт возвеличивает свою недостижимую возлюбленную («ты и прекрасней, и мудрей, / Ты выше сердцем, чем она»), соотнося ее с Айллин, — а себя, соответственно, с Медоречивым Байле. Недостижимая любовь — это, конечно, Мод Гонн, к ней и обращена концовка поэмы.