МОГИЛА В ГОРАХ
ПЛАЩ
Из книги «Дикие лебеди в Куле»
(1919)
МРАМОРНЫЙ ТРИТОН
ЗАЯЧЬЯ КОСТОЧКА
СОЛОМОН — ЦАРИЦЕ САВСКОЙ
СЛЕД
ЗНАТОКИ
ФАЗЫ ЛУНЫ
41
42
43
44
Лелей цветы, коль свеж их аромат,
И пей вино, раз кубок твой налит;
В ребре скалы дымится водопад,
Отец наш Розенкрейц[41] в могиле спит.
Танцуй, плясунья! Не смолкай, флейтист!
Пусть будет каждый лоб венком увит
И каждый взор от нежности лучист,
Отец наш Розенкрейц в могиле спит.
Вотще, вотще! Терзает темноту
Ожог свечи, и водопад гремит;
В камеи глаз укрыв свою мечту,
Отец наш Розенкрейц в могиле спит.
Я сшил из песен плащ,
Узорами украсил
Из древних саг и басен
От плеч до пят.
Но дураки украли[42]
И красоваться стали
На зависть остальным.
Оставь им эти песни,
О Муза! Интересней
Ходить нагим.
Мечтаньями истомлен,
Стою я — немолодой
Мраморный мудрый тритон[43]
Над текучей водой.
Каждый день я гляжу
На даму души своей
И с каждым днем нахожу
Ее милей и милей.
Я рад, что сберег глаза,
И слух отменный сберег,
И мудрым от времени стал,
Ведь годы мужчине впрок.
И все-таки иногда
Мечтаю, старый ворчун:
О, если б встретиться нам,
Когда я был пылок и юн!
И вместе с этой мечтой
Старясь, впадаю в сон,
Мраморный мудрый тритон
Над текучей водой.
Бросить бы мне этот берег
И уплыть далеко —
В тот край, где любят беспечно
И забывают легко,
Где короли под дудочку
Танцуют среди дерев —
И выбирают на каждый танец
Новых себе королев.
И там, у кромки прилива,
Я нашел бы заячью кость,
Дырочку просверлил бы
И посмотрел насквозь
На мир, где венчают поп и дьячок,
На старый, смешной насквозь
Мир — далеко, далеко за волной, —
Сквозь тонкую заячью кость.
Так пел Соломон[44] подруге,
Любимой Шебе своей,
Целуя смуглые руки
И тонкие дуги бровей:
«Уже рассвело и смерклось,
А наши с тобой слова
Все кружат и кружат вокруг любви,
Как лошадь вокруг столба».
Так Шеба царю пропела,
Прижавшись к нему тесней:
«Когда бы мой повелитель
Избрал беседу важней,
Еще до исхода ночи
Он догадался б, увы,
Что привязь ума короче,
Чем вольная связь любви».
Так пел Соломон царице,
Целуя тысячу раз
Ее арабские очи:
«Нет в мире мудрее нас,
Открывших, что, если любишь,
Имей хоть алмаз во лбу,
Вселенная — только лошадь,
Привязанная к столбу».
Красивых я встречал,
И умных были две, —
Да проку в этом нет.
Там до сих пор в траве,
Где заяц ночевал,
Не распрямился след.
Хрычи, забыв свои грехи,
Плешивцы в сане мудрецов
Разжевывают нам стихи,
Где бред любви и пыл юнцов.
Ночей бессонных маета
И — безответная мечта.
По шею в шорохе бумаг,
В чаду чернильном с головой,
Они от буквы — ни на шаг,
Они за рамки — ни ногой.
Будь столь же мудрым их Катулл,
Мы б закричали: «Караул!»
Старик прислушался, взойдя на мост;
Он шел со спутником своим на юг
Ухабистой дорогой. Их одежда
Была изношена, и башмаки
Облипли глиной, но шагали ровно
К какому-то далекому ночлегу.
Луна взошла… Старик насторожился.
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться