Но в яму конь попал ногой
От замка в ста шагах,
И оземь грянулся певец
У милой на глазах.
И мертвой пала госпожа,
Воскликнув только: «Ах!»
Ангел милый, ангел милый!
Служанка на могилу к ним
Ходила много лет
И посадила два куста —
Горячий, алый цвет;
Так розами сплелись они,
Как будто смерти нет.
Ангел милый, ангел милый!
В последний час к ее одру
Священник призван был.
Она покаялась во всем,
Собрав остаток сил.
Все понял добрый человек
И грех ей отпустил.
Ангел милый, ангел милый!
Похоронили верный прах
При госпоже, и что ж? —
Теперь там три куста растут,
В цветущих розах сплошь.
Польстишься ветку обломать —
Где чья, не разберешь.
Ангел милый, ангел милый!
Стремится к небу птица,
Ум к новизне стремится,
Мужское семя — к лону;
Один покой нисходит
К уму, и птице сонной,
И к чреслам утомленным.
Кроме картин и книг
Да лужайки в сорок шагов,
Что мне оставила жизнь?
Тьма изо всех углов
Смотрит, и ночь напролет
Мышь тишину скребет.
Успокоенье — мой враг.
Дряхлеет не только плоть,
Мечта устает парить,
А жернов мозга — молоть
Памяти сор и хлам,
Будничный свой бедлам.
Так дайте же пересоздать
Себя на старости лет,
Чтоб я, как Тимон[107] и Лир,
Сквозь бешенство и сквозь бред,
Как Блейк,[108] сквозь обвалы строк,
Пробиться к истине мог!
Так Микеланджело[109] встарь
Прорвал пелену небес
И, яростью распалясь,
Глубины ада разверз;
О, зрящий сквозь облака
Орлиный ум старика!
Вы спросите, что я узнал, и зло меня возьмет:
Ублюдки Кромвеля везде, его проклятый сброд.
Танцоры и влюбленные железом вбиты в прах,
И где теперь их дерзкий пыл, их рыцарский размах?
Один остался старый шут, и тем гордится он,
Что их отцам его отцы служили испокон.
Что говорить, что говорить,
Что тут еще сказать?
Нет больше щедрости в сердцах, гостеприимства нет,
Что делать, если слышен им один лишь звон монет?
Кто хочет выбиться наверх, соседа книзу гнет,
А песни им не ко двору, какой от них доход?
Они все знают наперед, но мало в том добра,
Такие, видно, времена, что умирать пора.
Что говорить, что говорить,
Что тут еще сказать?
Но мысль меня иная исподтишка грызет,
Как мальчику-спартанцу лисенок грыз живот:[115]
Мне кажется порою, что мертвые — живут,
Что рыцари и дамы из праха восстают,
Заказывают песни мне и вторят шуткам в лад,
Что я — слуга их до сих пор, как много лет назад.
Что говорить, что говорить,
Что тут еще сказать?
вернуться
Тимон — см. трагедию Шекспира «Тимон Афинский».
вернуться
Блейк Уильям (1757–1827) — поэт и художник, один из главных духовных предков Йейтса. Любопытно, что Йейтс даже считал его (на основании весьма шатких свидетельств) ирландцем по отцу.
вернуться
Микеланджело Буонарроти (1475–1564) — итальянский скульптор, художник и поэт. К числу его главных работ относятся роспись потолка Сикстинской капеллы в Риме (1508–1512) и фреска Страшного суда на восточной стене той же капеллы (1535–1541), на которых он «прорвал пелену небес» и «глубины ада разверз».
вернуться
Джон О’Лири — см. примечание к стихотворению «Сентябрь 1913 года».
вернуться
…голос отца, / Со сцены Аббатства обращающегося к разъяренной толпе… — Случай, произошедший во время публичной дискуссии по поводу беспорядков во время представления пьесы Дж. М. Синга «Повеса с Запада» (1917).
вернуться
Стендиш О’Грейди (1846–1928) — ирландский историк, автор книги «История Ирландии: Героический период» (1878), оказавшей большое влияние на формирование ирландского национального возрождения.
вернуться
Старая леди Грегори… — имеется в виду эпизод из времен гражданской войны, когда в ответ на угрозы одного озлобленного арендатора убить ее она подсказала ему, как удобней всего это сделать.
вернуться
Мод Гонн / На маленькой станции… — воспоминание о совместных прогулках с Мод Гонн в Гоуте (гористый полуостров в получасе езды от Дублина; в оригинале сказано: «на станции в Гоуте»), где в 1891 г. Йейтс впервые сделал ей предложение.
вернуться
Как мальчику-спартанцу лисенок грыз живот… — История спартанского мальчика, который украл лису и, чтобы не сознаваться в преступлении, дал ей изгрызть свой живот, но не выдал боли, взята из «Жизнеописаний десяти ораторов» Плутарха.