(Вкладывает меч в ножны и отходит в сторону.)
Шонахан
Еще немного потерпите. Скоро
В последний раз я этот сладкий воздух
Глотну и стану так же безобиден,
Как всякий прах.
Дворецкий
О чем ты, Шонахан?
Тут все вокруг полны к тебе почтенья;
Отведай эти яства — и король
Покажет, как тебя он чтит и ценит.
(Кланяется и улыбается.)
Кто знал, что примешь ты так близко к сердцу
Свою отставку от стола Совета?
Спокойно рассуди, и ты поймешь,
Что лишь одним начальникам дружин,
Законникам и прочим в том же духе
Пристало там сидеть.
Шонахан
Ты был обманут.
Глаза твои, наверное, солгали,
Когда тебе почудилось, что я
Был изгнан из Совета. Вы изгнали
Плясуний, что ведут свой хоровод
У четырех ручьев в саду нагорном.
Дворецкий
Ты хочешь намекнуть, что мы изгнали
Поэзию. Но я не соглашусь.
Я, между прочим, сам стихи слагаю,
И часто после пира, как сметут
Объедки со стола и свеч добавят,
Король великодушно мне велит
Прочесть свои стихи. Я не равняю
Их с вашими, но, если я почтен,
Поэзия, в какой-то мере, тоже
Уважена.
Шонахан
Что ж, если ты поэт,
Пропой, что королевская корона
И вся его богатая казна
Была бы сором, если бы поэты
Не освятили золота, а также
Болезненного тусклого металла,
Рожденного луной; что храбрый витязь
Не гарцевал бы среди пик и стрел,
А щедрый бы не расточал без счета,
Когда б не речи пылкие певцов,
Вознесших гибельное благородство.
Скажи еще, что бедный свинопас
Однажды сочинил, бредя за стадом,
Балладу о волшебных королях,
Разряженных в алмазы и рубины,
Пылавшие как солнце, и сперва
Ее доярки напевали в поле,
Потом детишки возле очага,
И лишь потом услышали портные.
Дворецкий
Съешь хоть немного, Шонахан; ты бредишь.
От голода, бывает, и не так
Заходит ум за разум.
Шонахан
Возгласи,
Что, сколько б нас ни гнали, мы вернемся —
Стремительно, как ветер из пустыни,
Сметая кубки со столов, и ляжем
Перед порогом короля, пока
Он не вернет исконных прав поэтам.
Монах
Грози! А я отправлюсь к королю
И словом укреплю его решимость;
Пускай безумный сам себя заморит
До смерти, если свой пустой каприз
Ему дороже мира и порядка.
Я панихиду петь ему не буду.
Первая дама
Не ты ль, монах, затеял эту распрю,
Чтобы лишить нас танцев? Почему?
Сейчас не пост; а все рожки и арфы
Молчат — и, если Шонахан умрет,
Уже не заиграют вновь. Того ли
Ты добивался?
Монах
Что за вздор такой!
Первая дама
Не добивался — так заговори с ним,
Употреби влиянье, урезонь.
Чем дурны наши танцы?
Монах
Замолчите!
Ступайте к юношам, что на лугу
Махают клюшками, или к реке —
Смотреть на уточек. А это дело
Не женского ума.
Первая дама
Идем, подруга.
Мы не нужны здесь.
Монах
Все сошли с ума.
Капризы, танцы, выходки поэтов!
А Церковь и король в пренебрежении.
Ты обречен на гибель, Шонахан, —
Как все, кто призракам пустым поверил
И дал им волю над собой. Прощай,
Я вряд ли вновь тебя живым увижу.
Шонахан
Постой, постой!
Монах
Последнее желанье?
Шонахан
Позволь я на ушко тебе шепну.
Скажи: твой дикий бог, что так ярился,
Когда ты деньги брал у короля,
Немного присмирел? Стал тише нравом?
Монах