Песня для развертывания и свертывания покрывала.
Первый музыкант
Женская красота — словно белая птица,
Хрупкая птица морская, которой грустится
На незнакомой меже среди черных борозд:
Шторм, бушевавший всю ночь, ее утром занес
К этой меже, от океана далекой,
Вот и стоит она там и грустит одиноко
Меж незасеянных жирных и черных борозд.
Сколько столетий в работе
Душа провела,
В сложном расчете,
В муках угла и числа,
Шаря вслепую,
Роясь, подобно кроту, —
Чтобы такую
Вывести в свет красоту!
Странная и бесполезная это вещица —
Хрупкая раковина, что бледно искрится
За полосою прибоя, в ложбине сырой;
Волны разбушевались пред самой зарей,
На побережье ветер накинулся воя…
Вот и лежит она — хрупкое чудо морское, —
Валом внезапным выброшенная перед зарей.
Кто, терпеливый,
Душу пытал на излом,
Судеб извивы
Смертным свивая узлом,
Ранясь, рискуя,
Маясь в крови и в поту, —
Чтобы такую
Миру явить красоту?
Покрывало сворачивается, и музыканты занимают свое место у стены. Сбоку сцены обнаруживается ложе или просто груда тряпья, на которой лежит человек в погребальной одежде. На его лице героическая маска. Другой человек в точно такой же одежде и маске съежился на корточках ближе к зрителям. Рядом с ложем сидит Эмер.
Первый музыкант (говорит)
Я вызываю из памяти
Хижину рыбака,
Сети, висящие
На закопченных стропилах,
Длинное весло у стены.
В углу лежит человек,
Он умер или впал в забытье.
Это — Кухулин,
Страстный, свирепый и славный Кухулин.
Возле ложа его — королева Эмер.
Всем остальным она повелела уйти.
Но вот кто-то входит
Нерешительным шагом.
Это Этна Ингуба, возлюбленная героя.
Она замирает на миг у порога,
И тогда за дверью открывается море,
Сверкающее и грозно шумящее море…
(Поет.)
Белая раковина, белое оперенье!
Не пожелал бы я ни себе и ни другу
Хрупкую и бесполезную эту мечту;
Знает душа, что бесплодно над бездной паренье,
Судьбы и волны, бушуя, ходят по кругу,
Ветер срывает пену с валов на лету.
Эмер (говорит)
Входи, присядь со мною возле ложа,
Не бойся, Этна, ибо я сама
Послала за тобой.
Этна Ингуба
Нет, госпожа,
Не смею, ибо вас я оскорбила.
Эмер
Из всех живущих только мы с тобой
Имеем право тут сидеть, ведь мы
Его любили больше всех.
Этна Ингуба
Эмер
Обряжен в погребальные одежды,
Но он не умер. Небеса извергнут
Огонь, и вся земля зальется кровью,
Как при кончине мира, в день ухода
Героя, чтобы и последний раб
Почувствовал тогда величье смерти
Кухулина.
Этна Ингуба
Эмер
Сегодня на совете королей
Он встретил юношу,[147] который сразу
В нем вызвал необычную приязнь.
Но короли все обратили в распрю.
Он вызвал юношу на бой и насмерть
Сразил его на берегу морском,
Там, где могила Байле.[148] Слишком поздно
Он осознал, что собственного сына
Убил своей рукой, — как говорят,
Того, что в ранней юности зачал
С какою-то воительницей дикой.
От горя обезумев, он схватил
Свой меч и щит и бросился к волнам,
Клич грозный испустил и стал сражаться
С бессмертным морем. Все, кто были там,
От ужаса оцепенев, не смели
Ни усмирить его, ни образумить.
А он с прибоем бился, наступая,
Пока его один могучий вал
Не потопил с размаху и не бросил
Без чувств на берег.
вернуться
Сегодня на совете королей / Он встретил юношу… — Кухулин не узнал своего сына от королевы Айфы и убил его в поединке. Этот сюжет разработан Йейтсом в пьесе «На берегу Байле» (1904).
вернуться
Байле — жених Айллин. На тему саги о трагической любви и смерти Байле и Айллин написана одноименная поэма Йейтса (1901).