Только сейчас ничего этого нет. За морошкой надо ходить в тундру, а за песцом к самому Карскому морю. Дед живёт сейчас с нами в отдельной квартире с ванной, с центральным отоплением, и печка прочно стоит на кухне…
Хотя и верно, что в тундре трёхлетний малыш может дотянуться до макушки самой высокой берёзки и соловьи здесь не поют, зато какие подосиновики растут у нас! Из одного гриба можно на целую семью обед приготовить, а на улицах Воркуты такие деревья высадили, что даже деду не дотянуться.
Зимой бежишь в школу, тебе вместо солнца луна светит, небо всё в звёздах, будто булавками истыкано, а если луны нет — на улицах фонари зажигают и в тундре звёзды на шахтах горят. А вечером засверкает огнями Дворец шахтёра, лучше северного сияния.
«Пурга?»-скажете вы. Что ж, пурга-дело весёлое! Если ветер в сторону школы дует — никогда на урок не опоздаешь, долетишь, как на космической ракете. А вот если дует тебе навстречу, это хуже.
Хотите, про пургу расскажу?
Раз я был дежурным почтальоном — у нас в пионеротряде каждый день почтальоны на дежурство выходят. Из школы зашёл на почту, телеграмма срочная есть нашему знатному шахтёру Дмитрию Ивановичу, он ещё юнатским кружком у нас руководит.
Вышел на улицу — звёзды скрылись, луна помутнела. Значит, пуржить начинает. Поднялся ветер. Вижу — пурга не на шутку разыгрывается и, главное, ветер встречный. Ну, приналёг я грудью на ветер, а пурга всё сильней, глаз не даёт раскрыть, и ветер, хитрющий, любую дырочку в одежде разыщет, чтобы снегом законопатить, и уже в портфель ко мне забирается. Что ж, думаю, так и телеграмму повредить может. Спрятал телеграмму за пазуху, иду, а дома уже исчезли, и перед глазами только белая метель, в ушах свист и вой.
Ветер дует двадцать метров в секунду, а человек идёт пять километров в час против ветра. Вот и посчитайте, с какой скоростью продвигается в пургу почтальон. Только простая арифметика здесь не поможет. У пионерского почтальона свой счёт.
По памяти повернул в улицу направо. Дмитрий Иванович живёт в крайнем доме, а за домом уже тундра. Шёл, шёл, уже дом должен быть, руками шарю и всё одну пургу за хвост хватаю и дороги не чувствую под ногами.
Прижал я портфель к себе одной рукой, другую выставил вперёд, как слепой, и, честно говоря, боязно стало — что, если я между домами прошёл и иду по тундре, тогда поминай как звали. Остановиться нельзя, остановишься, пурга тебя живо засугробит. Двигаться надо. Шарю рукой — никакого дома. Неужели в тундру вышел? Повернуть обратно? А может быть, тундра позади меня?
Остановился на минутку дух перевести, да вдруг как нырну куда-то вниз, и под пимами вода захлюпала. От сердца сразу страх отлетел. Понял я, что попал на трубу, которая от ТЭЦ в город горячую воду подаёт. Снег над ней подтаял, и я, как дедова печка, сквозь землю провалился. Вот спасибо нашему угольку, он своим теплом выручил. Стал соображать. Трубы здесь по правой стороне улицы идут — значит, не сбился с дороги. Надо сделать шагов двадцать вперёд, и должен быть дом. Наткнулся на что-то твёрдое. Так и есть-дом! Ощупью стал по стене пробираться, пока дверь не нашёл, а пурга её так припёрла, что открыть невозможно. Побрёл я дальше, нащупал окно и стал в стекло стучать: «Открывайте, люди, пионерский почтальон телеграмму принёс!»- Здорово жильцам поработать пришлось, чтобы приоткрыть дверь.
Дмитрий Иванович был дома. Вручил я ему телеграмму под расписку — честь честью. Вижу по его лицу — радостная телеграмма.
— Хорошую весть принёс! — закричал он. — Вызывают в Москву, парень, — продолжал он, — на выставку, вместе с моими юннатами. Поедем в каникулы. И ты с нами.
— Так я ж не юннат, Дмитрий Иванович.
— Ты теперь юнатский почтальон, такую пургу осилил! Вместе поедем…
И не обманул.
В зимний лунный безоблачный день вылетели мы из Воркуты. Кроме Дмитрия Ивановича, юннатов и меня, в Москву ехала с нами большая закутанная корзина.
Прилетели в Москву, переночевали в гостинице. Утром просыпаемся, что за чудо! Солнце светит, как летом.
Каких чудес мы насмотрелись в Москве и на выставке — не пересчитать! Таких красивых шахт, как московское метро, в Воркуте, конечно, нет. И живую корову видели, здоровущую, олень против неё как лайка. А московские юннаты нашим помидорам и огурцам дивились.
— Неужели за Полярным кругом вырастили? — спрашивают. — Как же вам удалось?