Вдали пулемет Крауса завел свою смертоносную скороговорку. Ему вторило тарахтение штурмовых винтовок, периодически заглушаемое буханьем взрывающихся гранат.
Наконец до его слуха донесся едва слышный клич.
– Klar, klar, klar![3] – кричал Хоффман.
Гайст поспешил к грузовику, тарахтящему на холостом ходу, забрался в кабину и включил передачу – но только после того, как метнул по гранате в открытые моторные отсеки двух оставшихся грузовиков. Как только он выехал и вдавил педаль акселератора в пол, гранаты позади взорвались.
Подогнав машину к главным воротам, он резко затормозил. Вокруг валялись трупы британских солдат; прожектора погасли. Хоффман распахнул ворота, хромая на окровавленной ноге. Опираясь на плечо товарища по команде, Краус доковылял до кузова и забрался внутрь, а Хоффман присоединился к Гайсту в кабине, вскарабкавшись на пассажирское сиденье и в сердцах хлопнув дверцей.
– Шваба и Браатца мы потеряли. Ходу, ходу! – Хоффман махнул вперед.
Не тратя времени на скорбь, Гайст врезал по газам, погнав машину по сельской дороге. То и дело поглядывая в боковое зеркало в ожидании погони, он петлял, выписывая сложные кренделя в попытке еще больше запутать путь отхода. Наконец вывел грузовик на узкий грунтовый проселок, обсаженный ветвистыми английскими дубами и упиравшийся в большой амбар с частично провалившейся крышей. Слева виднелся сгоревший хутор.
Остановив машину под нависающими ветвями, Гайст заглушил двигатель.
– Надо позаботиться обо всех раненых. Мы и так потеряли много хороших людей.
– Все на выход! – приказал Хоффман, постучав костяшками в заднюю стенку кабины.
Как только все выбрались, Гайст оценил понесенный урон:
– За сегодняшнюю отвагу вы все будете награждены Рыцарскими крестами. Мы должны…
Его прервал резкий окрик по-немецки:
– Halt! Hände hoch![4]
Дюжина человек, ощетинившихся оружием, вынырнули из-за кустов и амбара.
– Никому не двигаться! – приказал тот же голос, принадлежавший рослому американцу с пистолет-пулеметом Томпсона в руках.
Понимая, что его команда в безнадежном положении, Гайст поднял руки. Хоффман и последние двое членов его команды последовали его примеру, бросив оружие и подняв руки.
Все было кончено.
Пока американцы обыскивали Хоффмана и остальных, из темных дверей амбара появился одинокий человек, приблизившийся к Гайсту, нацелив ему в грудь пистолет 45-го калибра.
– Связать его, – приказал он одному из своих подчиненных.
Пока запястья Гайста сноровисто стягивали веревкой, захвативший его в плен заговорил с тягучим южным выговором:
– Полковник Эрни Дункан, 101-я воздушно-десантная. Вы говорите по-английски?
– Да.
– С кем имею удовольствие беседовать?
– Schweinhund[5], – с презрительной ухмылкой бросил Гайст.
– Сынок, я совершенно уверен, что тебя зовут не так. Как я догадываюсь, это инсинуация в мой адрес. Что ж, тогда давай просто звать тебя Фрицем. Мы с тобой потолкуем. Будет ли беседа приятной или омерзительной, зависит от тебя… Лейтенант Росс, – окликнул американский полковник одного из своих людей, – остальных троих посадите обратно в кузов их грузовика и приготовьте к перевозке. Попрощайся со своей командой, Фриц.
Повернувшись лицом к своим людям, Гайст гаркнул:
– Für das Vaterland![6]
– Für das Vaterland! – в один голос откликнулись Хоффман и остальные.
Американские солдаты загнали диверсантов в кузов грузовика, а полковник Дункан отконвоировал Гайста к амбару. Зайдя внутрь, он закрыл двери и широким жестом охватил кучи сена и груды навоза.
– Извини за столь убогую обстановку, Фриц.
Обернувшись к нему, Гайст расплылся в улыбке:
– Я тоже чертовски рад тебя видеть, Дункан.
– А я тебя, друг мой… Как прошло? Нашел то, что искал?
– У меня за пазухой. Чего бы эта штука ни стоила, немцы бились за нее, как черти. Блетчли горит. Но где-то за недельку оклемается и заработает.
– Рад слышать. – Дункан бритвенным лезвием избавил его от пут на запястьях. – Как ты планируешь разыгрывать ситуацию дальше?
– У меня в паховой кобуре спрятан маленький «маузер». – Встав, Гайст растер запястья, размотал с шеи шарф и сложил его толстым квадратом. Потом сунул руку спереди в брюки и выудил пистолет. – Где задняя дверь? – Он оглянулся через плечо.
– За теми старыми лошадиными стойлами, – указал Дункан. – За амбаром никого, так что твой побег пройдет незамеченным. Но ты должен представить все достаточно убедительно, знаешь ли. Вмажь мне от души. Помни, мы, американцы, народ крепкий.