Пробилось через музыку. Несомненно, это было обращение к Скуратову. Во дворе, кроме них двоих, больше никого не было, да и слышал он уже такое в свой адрес в школе и даже от взрослых знакомых матери. Мужчина вытянул руку и что-то ему показывал.
Он подошел поближе и увидел, что это кораблик из бумаги.
- Прогулки по Москва-реке,- мужчина еще сильнее засветился улыбкой. - Цена от производителя. Интересно, а?
Мальчик робко прошелестел:
- Скитанья божьего крота. Нор кротовых немота.
Белые кеды перестал скалиться. Лицо его даже как будто немного постарело, его накрыла тень разочарования.
- А, вон ты куда наметил, парень. Да, сразу так и не скажешь по тебе. Не узнал.
Белые кеды теперь смотрел на него внимательно, тяжело.
- Значит так, я почти все забыл, и пусто у меня в голове. Но помню: ни у кого ничего нет и никогда не будет. Понял, парень? Всосал?
Скуратов молча на него смотрел. Он чувствовал - от мужчины веяло легким утренним пивом. Рядом по пожелтевшей траве ходила галка, судорожно потрясывая телом, словно под музыкальный бит. Два шага вперед, шаг в сторону. Мужчина тоже теперь смотрел на птицу, неприятно шевеля губами. Скуратов подумал, что он считает про себя.
- Да уж, - вальжно протянул белые кеды. Я мог и догадаться, что вы сегодня все полезете. Запаха-то нет. Но ты сегодня первый. Давай руку.
Скуратов протянул правую руку. Мужчина взял ее, повернул ладонью вверх.
- Ты отправился бог знает куда.
Из кармана рубашки он достает длинную тонкую иглу.
- Ты пилигрим "силой обстоятельств". Тут тебя не выбирали и ты не выбирал. Откуда ты приехал, жизнь там скорее была, чем есть?
Скуратов робко кивнул, вспомнив про город без отцов, который он покинул с матерью.
- Там, откуда жизнь ушла, вы в плоть остывшую, как в шкуру, обернулись. В труп, блядь. Черви. А его хоть на части лопатой -- по хуй, не чувствует. Видел на рыбалке?
Скуратов замотал головой.
- Не видал? Не вопрос. Ща продемонстрирую.
Мужчина, сщурив глаза, деловито вогнал иглу до середины Скуратову в ладонь. Боли он не почувствовал. Только понимал, что игла очень холодная, а в остальном -- ничего, можно и так.
- Вот таким образом, - мужчина прислушался.
- Играет. Ну, значит, иглу не вынимай, что я тебе сказал -- помнишь?
- Ни у кого ничего нет и никогда не будет.
- Ага. Идти тебе, значит, прям туда.
Белые кеды кивнул в нужную сторону, он снова довольно улыбался.
- Пездуй.
Мальчик послушно повернулся и пошел.
Туман совсем раздробился, висел уже отдельными хлопьями. Скуратов старался их проглотить, для чего изо всех сил раскрыл рот. Желтые и красные листья, которые он видел на деревьях и под ними по обеим сторонам дороги, ему нравились как украшения. Он часто ходил их собирать, а после булавками прикалывал к штанам самые красивые.
Правая рука приятно немела, Скуратов ощущал, что рука холодная уже вся, от ладони до плеча, но тут же перестал об этом думать.
На первом этаже здания с квадратными окнами висела надпись - Столовая Обжора. В воздухе стоял сногсшибающий запах всевозможной не совсем домашней еды. У входа, на ступеньках курила красивая женщина в черном платье чуть ниже колена. Черные волосы, брови и очень длинные ресницы вместе с белизной кожи делали ее похожей на рисунок тушью.
Изнутри здания крикнула другая женщина.
- Яна, почему Щербаков постоянно у себя закрывается?
- Он в существо претворяется, - хохотнула курящая, красиво и глубоко после этого затянувшись.
Подойдя к ней, Скуратов увидел, что вены у нее на ногах похожи на туго переплетенные косички, и под почти прозрачной кожей эти косы шли вверх по ноге, куда-то в неизвестное, под платье.
- Вкусно, да?
Женщина смеялась одними глазами и пустила ему в лицо струю дыма.
- Мух ты ешь, что ли? Или планктон? Рот закрыл бы.
Скуратов, конечно, рот закрыл. Без клацанья, без щелчка, не суетясь -- просто закрыл рот. Имея уже уже кое-какие навыки и опыт, он начал прямо.
- Скитанья божьего кро.....
- Ой, не, не, не!
Бросив окурок, женщина внимательно проследила, куда он упал.
- Давай обойдемся вот без этого. Подойди ко мне.
Она села на корточки и протянула к нему руки.
- Не бойся. С утра бельчонок, к ночи бесенок. Давно-давно привели тебя в движение, теперь не остановиться.
Подняла, подержала лицо Скуратова на ладони, заглянула ему в глаза.
- Блюдца мои, донышко не глубоко. Мелкая вода. Если в гости пить к тебе не ходят- зачем два?
Обняла его. Сильно пахла губной помадой, сигаретами и еще почему-то парным мясом. Шептала в ухо.
-Я не жадная, ты не подумай. Беру что могу взять, а взять обязана. Он обязал. Но он тоже не жадный. Вы же все уже не его. Вы сами по себе. Ходите по вчерашнему дню. Тебе-то должно быть уже как будто и не с тобой. Тебе хорошо.
Руки бегали по его спине, по ногам, по рукам, будто что-то искали, выбирали. Гладили лицо. Вот пальцы ее чуть дрогнули, вся плавно откинулась назад и - вставая с удовлетворенным "пожалуй"-она вытащила его глаз.
Скуратов смотрел на него, лежащего на ее ладони, как на непонятную шутку, какую разыгрывает перед тобой одноклассник в коридоре школы, чтобы этой же шуткой тебя унизить, а ты ее не понимаешь, и у него ничего не выходит, и он в ярости ее повторяет, а ты не понимаешь, и ты защищен этой стеной непонимания.
Женщина деловито пошарила у себя под платьем, и вытащила оттуда кусок известняка. Точно такой же формы и размера, как глаз.Скуратов видел теперь меньше, но ему словно навели нужную резкость, дали правильный угол. Он даже мог разглядеть, что на камне есть коричневое пятно, точь в точь как его родинка на родном глазу. Держа их на весу на ладонях друг напротив друга, женщина придирчиво рассматривала двойников.