Большие красные цифры уже подходили к полуночным нолям. Последний поезд. Еще пару минут.
Желтая лавочка в центре платформы удерживала четырех здоровых парней. Один, Рома, глубоко и задорно курил - пускал дым поверх голов.
Надпись «Спортивная» на стенке, большие рекламные щитки и легкое гудение больших газовых ламп над головами, все так нервировало Колю, а еще этот чернокожий со своей музыкой. Ее слышно за несколько метров. Не оглох?
- Не оглох? - прокричал Коля, подавшись вперед, чтобы лучше видеть из-за тел друзей. Парни засмеялись, тело ныло, но участие, а главное расположение этих же парней подталкивало.
Поднялся. Правая нога кольнула ниже колена, но смех друзей... Подошел ближе. В руке болтался мокрый желто-синий шарф, грязные концы тянулись гладким гранитом.
Негр что-то напевал, иногда его губ касалась легкая улыбка. Он отошел назад и в сторону от края платформы и от шумно-пьяных.
- Ей, чмо, я к тебе обращаюсь... - Коля плюнул под ноги чернокожему. Слюны было мало и плевок вышел жалким, друзья подняли на смех.
Где-то гудел поезд, а в спину бил плотный поток теплого воздуха.
- Звучок-то сбрось! - прокричал почти в лицо темному, тот с призрением покосился на дружков младшего, явно младшего на несколько лет, выскочку. Отступил назад и еще назад, один короткий шаг и нога под коленом, только заду, коснулась лавочки.
- Выруби его! - закричал Рома, поднявшись, но, не подходя, бросил окурок на пол и, не глядя, потушил мокрой кроссовкой.
- Дай ему в зубы. - поднялся и круглолицый Паша, что-то шептал на ухо четвертому - высокому, но худому Сергею. Все трое ехидно улыбались.
Негр снял наушники, музыку не выключил.
- Музычку потуши, урод. - прошипел Коля. Лицо темнокожего переменилось, выступили желваки, а кулаки стиснулись.
- Я тебя не трогал. - хорошим, без «отсебятины», русским.
Ветер за спиной стал гуще, хаос длинных волос Коли бил в округленные от наглости глаза.
Парни сбоку напряглись, легкие ухмылки спрятали в характер. Старший на лет пять, а то и больше, парень, чернокожий, не их страны выходец, хотел ударить их лучшего друга. Здоровый парень, не простой, видимо.
Заблестели параллельные ленты рельсов, ударил сочный свет приближающегося поезда.
Коля обнял негра за шею, резко потянул на себя - больно, очень больно отдались плечо и бок, но негр не видел лица с гримасой. Негр упирался, подошли друзья, стали за спиной. Коля потянул темнокожего к границе платформы.
- Пошли, покатаемся. Тебе куда? - они вяло боролись на краю платформы, поезд уже сбавил ход, подходил к парням.
Темнокожий вывернулся, Коля, униженный слабостью перед «лучшими», ударил зажатым в руке шарфом. Мокрые концы смачно ляпнули по темному лицу.
Чуть не задев выставленным зеркалом, возле Коли нескоро прошел поезд.
Негр толкнул обидчика, тот стукнулся о жесткую поверхность движущегося вагона и отлетел назад на платформу.
Рома коротко и сильно стукнул негра в затылок.
Поезд останавливался и незнакомый темнокожий парень, зарвавшийся с четырьмя, попал в прореху между вагонами.
Завизжала бабушка, наблюдавшая, но тихо молчавшая, завизжала девушка в конце платформы, и ее парень начал стукать в обшивку первого вагона, в котором сидел машинист. Завизжали тормоза, но тихо булькал неприятный «мокрый» звук, сухо треснуло напротив четырех и затихло.
Снизу, где-то из под земли, тихо засопело, потом заурчало-завыло...
Выбежал машинист, начал что-то кричать.
Трое сорвались с шумной платформы, бросились к эскалаторам. Коля лежал без сознания, человек в синей форме безрезультатно звал кого-то из под тяжелых колес.
Снова затихло. Только всхлипы бабушки, что, боясь, медленно-медленно, подходила к центру, к стоящему на четвереньках машинисту, что заглядывал под колеса.
Шестнадцать лет сковывало навек.
***
Темно и тихо, боль во всем теле. Разрывалась правая рука. Размытие силуэты незнакомой комнаты, бледная от далекой луны правая рука терпела затяжной укол толстой с длинной трубкой иглы. Над головой висел прозрачный небольшой пакет, и к нему тянулась эта же трубка.
Глубоко вдохнул, но вышло мелко и ничтожно, прорвался кашель. Левой отбросил покрывало, поднял серенькую рубашку. Кто-то шумно храпел. Это на койке справа.
Грудь, даже больше, от пупка до подмышек, перевязана тугими бинтами.
Не может быть. Не реальность это, не действительность... Большое окно с диагональной трещиной показывало голое листьями дерево. Мокрые ветки мирно покачивались вверх-вниз.