Ехидный голос внутри лепечет: «Отомсти, убей. Он хотел сделать с тобой это. Он пытается отомстить твоему другу, через тебя. Наглый жалкий мальчишка! Твой друг все равно рано или поздно убьет его!»
Поглощенные тьмой глаза дрожат, возвращают цвета обратно.
«Что я с ним делаю?! Это я?!»
Дыхательные пути барахтающегося в луже Кузьмина высвобождаются, он тяжело и жалко дышит.
Варя приходит в ужас, оглядывается. Холод пронзает тело, но ее это не волнует, словно холодно не ей, а кому-то другому, там, в зеркале.
«Он жив».
— Прости! Прости меня! Мне больно! Хватит, не делай больше этого! — все еще булькает Кузьмин, и смертоносный страх через его глаза смотрит на Варю.
— Я же сказала, ты жалок! — бросает ему Варя напоследок.
Разворачивается и, подобрав с остановки рюкзак, уходит туда, где сможет спрятаться от самой себя, где сможет обрести убежище.
Глава 14. Охотница
Урывками юный охотник успевает прийти в себя. С трудом припоминает, где он находится, и что за люди приходят к нему. Что за запах древесины и яркий свет. Что за голоса пытаются говорить с ним. Один из голосов смутно знаком ему, и почему-то дарит призрачную надежду. Он не чувствует, как движется и течет время, только блаженное обволакивающее небытие. Пока тьма уступает пробивающимся сквозь веки солнечным лучам из раскрытого окошка. Какое-то время он все еще борется за сон, хватается за него тонкими нитями сознания, и все же реальность побеждает.
Резкая головная боль, свинцовый звон по вискам настигают издевательски быстро. Шорох где-то по близости. Черствый старый диван, пахнет пылью. Расплывчатые пятна приобретают черты бесполезного разнообразного хлама. Что это? Веник, старая посуда, инструменты и подвешенный к стене велосипед? Потухшие радужки глаз опасливо изучают обстановку, вспоминают последние события. Из угла, где-то на кресле, все еще расплывающаяся фигуры вдруг начинает говорить.
— Ну наконец-то очнулся!
Голос незнакомый и женский. Фигура подходит ближе, становится четче. Голубой длинный халат, пуховая шаль на плечах. Усталые, взрослые до прозрачности серые глаза, длинные светлые, выдающие седину волосы, заплетенные в слабую косу. Мягкое округлое лицо, имеющее отдаленно напоминающее ему чьи-то черты, становится будто не свойственно ему суровым. Немногочисленные морщины от чего-то становятся грубее и глубже, разглядывая его мутные от пробуждения зрачки.
— П-простите…? — от чего-то совсем слабо и неловко вырывается из горла.
— Мда уж, прощаю. Ты главное у Зои попросить не забудь. Ты ее должник по гроб жизни, понял? Голова болит?
— Да, а как вы…?
— Я думаю, она тебе сама все расскажет.
Голубой халат отстраняется от раненного, плавно движется к столу, что-то активно на нем переставляет и наконец подносит белую кружку с чем-то напоминающем травяной отвар. Мирон приподнимается на локтях, и его резко пронзает жгучая боль в пояснице, падает обратно, с легким стоном, зажмуривая глаза.
— Не так быстро. Сначала голову приподними. И выпей это, болеть меньше будет. Какое-то время нужно будет еще полежать, быстро такое не заживает.
Принимая в руку кружку и медленно приподнимая голову, Мирон делает первый глоток. Во рту перебивается ужасный вкус забвения с чем-то похожим отдаленно на ромашку с дегтем. После одного того глотка сваливается, морщась, на перьевую подушку.
— Как вас зовут? — хрипло спрашивает.
— Элеонора Владимировна Вербина. Приятно познакомиться, молодой человек.
— Спасибо вам… Меня зовут Егор… Миронов Егор.
— Что же ты рядовой, Миронов Егор, совсем не справился?
— Я…справился, но все вышло сложнее, чем ожидалось… Простите еще раз, за то, что потревожил вас. Вы были ближе всего, и тогда… в том положении, это показалось удачной идеей.
— Мне не позволено много знать, но спасибо, что поделились. Единственное, что меня на самом деле волнует, это то, во что вы на самом деле хотите втянуть мою племянницу? Только ли в ранении дело? Сердце подсказывает, что-то не так… — Элеонора садится на кресло и уже из угла бесцветно, с небольшим придыханием продолжает говорить.
— Я… не собирался, лишь пытался выжить…
— Что ж, раз ты теперь наш должник, позволь мне кое о чем тебя попросить?
— Конечно.
— Присматривай за ней. Не давай упасть, и ценой жизни, если понадобится, отводи от нее неверные решения. Я знаю, какая она, но тебя она почему-то спасла, и может быть, ты ее шанс на то, что она может стать другим человеком. Пока еще не поздно… пока ее руки еще не в крови.