Плохо освещенная темная лесная тропа. Быстрые напуганные шаги, мокрые щеки. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох.
Твердая рука. Солдатский ремень. Резкая невыносимая боль по всему телу.
«Бестолочь! Сволочь! Позор!»
Дождь. Холодно.
Лезвие на щеке. Сальные взгляды. Гром.
«О твоей матери ходят легенды!»
«Думаю, ублюдок будет рад поделиться девчонкой».
На металлической кровати проваливается сетчатый матрац, принимая обычную позу сна хозяина. Паша в ужасе вскакивает с нее. Тяжело дышит, ищет глазами телефон. Между лопаток воет холодная боль. Привыкший к этой боли, к этим чертовым снам, он быстро продирает глаза, одевается. Сколько же он проспал? Наконец нашаривает завалившийся под диван телефон. Десять.
«Твою мать!»
Он набирает ее номер. Она не берет трубку, но он не останавливается раз за разом, пытается снова. Всматривается в потеки воды на окне. На бушующие от ветра ветви Ивы.
Внезапно треснувшие громом небеса пробуждают Алешу ото сна. Ему снился долгий кошмар, и теперь громкий плачь заставляет всех в доме ощутить тревогу.
Паша приходит на плачь. Алеша уже вскочил с кровати и бежит навстречу. Паша поднимает его на руки, крепко обнимает и утишает.
— Что случилось, друг? Приснился плохой сон?
— Да! — раздается писк в ответ.
— Расскажи мне, что там было во сне, — заботливо произносит Паша.
— Там был большой дядя!
— И что он делал?
— Размахивал ручищами!
— Большие у него руки?
— Большущие!
— Больше, чем у меня?
— Да! Вот такие! — Алеша разводит тонкие ручки. Паша кладет его в постель и ложится рядом.
— Тогда я накачаю руки больше, чем у него, и надеру ему задницу!
— Да! А у меня будут такие руки?
— Конечно, еще больше, чем у меня. Будешь самый сильный, и никто тебя не победит.
— Даже ты?
— Особенно я.
— Не-е-ет, я не буду с тобой бороться, когда вырасту.
— Спасибо, дружище. Я так устал, и спина болит. Ты знаешь, что делать.
— Спинку погреть?
— Да, я буду тебе очень за это благодарен, — тихо говорит Паша, поглаживая племянника по голове.
Алеша прижимается к твердой спине и почти сразу погружается обратно в сон. Паша очень плавно соскальзывает с маленькой кровати, и отправляется обратно к себе. Он не собирается спать. Еще несколько попыток дозвониться. Он смотрит на голубой в свете лунных лучей потолок. Рядом сопит растрепанный Антон, его глаза бегают в разные стороны под слегка опухшими веками. Где-то в соседней комнате похрапывают уставшие за день сестра и мама.
Он ищет в своих вещах ключи от машины, наконец находит их и бредет по коридору к выходу. Натягивает разношенные кроссовки и мчится к машине. Заводит мотор.
Дождь. Холодно. Но не ему.
Вдруг в кармане вибрирует проклятый телефон. Он берет трубку, нажимая на педаль газа сильнее.
— Алло. Я еду, слышишь?
— Тебя здесь нет, — слабо слышится сквозь шум воды, тонкий голос.
— Подожди чуть-чуть, прошу тебя.
— Я… жду… Мне холодно…
Звонок обрывается на гудки.
«Какого черта я не проснулся сразу?! Почему сейчас?!»
Паша со злостью бьет по рулю, продолжая путь.
Он видит ее издалека. Она сидит, накрывшись руками, опираясь на железную дверь. На свет ярких фар она поднимает красные мокрые глаза. Дрожит, как загнанный кролик. Капли утихающего дождя стекают по волосам. Ветер обдувает ее со всех сторон. Автомобиль останавливается резко, оставляет глубокий след в земле.
Паша поднимает на ноги легкое как призрак тело, прижимает к себе крепко, целует мокрую макушку. Она громко рыдает, взрываясь и сбивчиво глотая холодный кислород. Свободной рукой Паша открывает ключом дверь и затаскивает ее внутрь.
— Тише-тише. Живая.
— Я! Эт-то вс-се я! — доносятся неразборчивые слова.
Паша отстраняет ее, нежно держа промокшее лицо в горячих ладонях, заглядывает в заплывшие глаза.
— Я не понимаю. Милая, успокойся! Давай, вдо-о-ох — вы-ы-ыдох, молодец. Все закончилось, я рядом.
Варя, дрожа, глубоко вдыхает и выдыхает, взгляд обретает цель, не отрывается от синих глаз.