«Рюкзак собран, чего еще не достает? Как заглушить этот свербящий голос?! Голова взрывается! Наушники! Где наушники?!»
Варвара перепрыгивает через оставшуюся гору вещей и попадает в дверной проем, уже давно треснувший и пожелтевший от старости, бросает рюкзак к двери.
В надежде, что найдет наушники на тумбе в прихожей, летит прямо к ней. Мама беспардонно следует за Варварой по пятам, продолжая бросаться в нее всем, что попадается под руку, кричит с каждым словом все громче.
— Что уж там, ей всегда было плевать на меня, как на вещь, бестолковую собственность! И ты, если уедешь, ты ей станешь. Будешь повторять мои ошибки, станешь мной! Непременно станешь! Ты уже ее кукла, ты уже я! Так вот теперь, за твою неблагодарность, за твою жестокость, дороги обратно тебе не будет! А когда и она выставит тебя за порог, я посмеюсь над тобой!
На тумбе валяется один хлам и безделушки, подаренные ее бесчисленными ухажерами, словно она не человек, а ворона. И все это куплено на одной барахолке, на сэкономленные с сигарет деньги. Варвара скидывает их на пол. Там им и место, как и остальному мусору. Наконец в залежах проблескивают заветные провода, нашла их! Осталось только дотянуться! Еще секунда и эти звуки стихнут, и захлопнется дверь, и это место перестанет существовать.
Мамина рука, словно дикая змея, бросается на провода, как только наушники касаются Вариных ушей. От сильного резкого рывка наушник прорезает ушную раковину, теплая красная жидкость заливает ухо. Варвара одной рукой держит порез, второй вырывает провода из рук матери, отталкивает ее силой от себя. Мать безобразно падает на стул, дает о себе знать выпитое накануне. Удивительно, как в ней просыпается ярость при упоминании о бабушке. Тем временем, она даже ни на секунду не останавливается говорить то, что Варваре в этой жизни слышать не следует.
— Я ненавидела твоего отца! О, ты думаешь он нас бросил, потому что нас не любил, потому что ему было тяжело с нами жить? НЕТ! Он убежал, как последняя крыса! Он всегда был глуп как пень, как и вся его семейка, как и ты! Они так боялись, что я напишу на их Сашеньку заявление, что были готовы содержать меня всю жизнь, вместе с тобой! А как только он почуял запах свободы, так сразу и рванул!
Варвара на мгновенье останавливается.
— Только вот досада! Отец твой никчемный, толку от него никакого, и копейки заработать сам не мог! А я, благодаря тебе, недоучка! Хорошая работа мне не светила, я вообще ничего не умела, и никому не была нужна! Так что это все ты! Это все твоя вина! И матери моей передай, пусть в аду горит, со своим хозяйством, со своей гордостью! Раз она дала тебе случиться, значит пускай теперь сама и расхлебывает!
Болезненный укол в груди, непроизвольно в горле застревает ком и по щекам Варвары струятся слезы. В ее голове нескончаемо звенит, и тошнота, подкатившая к горлу, не дает собраться с мыслями, ответить матери хоть что-нибудь. Она лишь находит в себе силы надеть рюкзак и быстрым шагом добраться до балкона. В руки сама просится заползти белая пачка сигарет. Без них Варвара сегодня точно никуда не уедет. Спотыкаясь о все те же груды хлама, она пробирается к двери. На половине пути худая бледная холодная рука, с остервенением, впивается в Варино запястье, словно хочет его раздавить.
— Хватит! Отпусти меня! Я все равно не останусь с тобой! Мне плевать, кто в этом виноват! Мы все выяснили, ты не веришь мне, я не верю тебе… Раз я испортила твою жизнь, почему ты так боишься меня отпустить? Почему плачешь?! Потому что без меня ты не умеешь жить! Ты ни разу даже не попыталась как-то все это изменить, только жаловалась! Жаловалась! Жаловалась! Ты никогда не была взрослой и никогда не слушала правду, тебе важно только то, что оправдывает твою зависимость! Когда мне нужна была помощь, где ты была?! Ты знаешь, что он мог сделать со мной?! Хоть на минуту ты задумалась, насколько хорошо ты знаешь этого человека?! Если тебе настолько все равно, я, так и быть, исчезну, а ты делай все, что хочешь со своей жизнью. Все взаимно, не так ли… будь ты хорошей матерью, возможно, и у меня была бы лучшая жизнь?
Немигающие большие темные глаза Варвары зеркалом от залитых слез сверлят светлые, покрасневшие от злости или стыда голубые, почти прозрачные глаза матери. Острые бледные руки держатся за светлые ломкие, как солома, волосы. Мгновенье, тонущее в исчерпывающей тишине, руки падают, словно замертво, и вдруг снова оживают. По щеке Варвары раздается резкий хлопок. След от руки на лице пылает жаром. Сжимая пачку сигарет сильнее и пиная с размаху оставшуюся в коридоре свалку, Варвара, как молния, несется к двери.