И покатилось. Тридцать три. Присядьте. Попрыгайте. Спустить трусы до колен. Нагнитесь. Заголитесь. Хорошо. Отлично. И зловеще звучащее «здоров как бык». Все врачи мило улыбаются. Валерка тоже сверкал белизной всех своих зубов. Был учтив и в меру корректен. Но с каждым заключением специалистов — «Годен!» — настроение ухудшалось. Пробежав всех врачей, Валерий вновь предстал перед терапевтом первого кабинета.
— Ну, молодой человек, посмотрим. Так. Отлично. Надо же. Ух. Здоров. Хорошо. Вот и прекрасно, — ознакомившись со всеми записями и заключениями, в графе «Терапевт» он красным карандашом жирно вывел «Годен!». — Ожидайте в коридоре. Вас пригласят к председателю комиссии.
— Можно одеваться?
— Нет. Вот так как есть и пойдёте, молодой человек.
Выйдя из кабинета, Валерий присел на свободный край лавки. Ожидая, он наблюдал за ребятами, выходящими из последнего на этой комиссии кабинета, на который была прикреплена бумажная табличка с надписью «Председатель комиссии». Они, кто весело, кто не очень выкрикивали или просто говорили «Морфлот», «Авиация», «Пехота», «Пограничные войска», «Связь», «Танковые войска». Были такие, которые выходили и, вздыхая с облегчением, говорили «Отсрочка». Это слово вселяло надежду на некую «человечность».
— Яванский!
— Я!
— Ко мне.
Валерий подбежал к майору, вышедшему из кабинета председателя комиссии.
— Войдёшь, представишься: «Призывник Яванский на призывную комиссию прибыл». Понял?
— Да.
— Повтори.
Запинаясь, Валерий повторил.
— Нормально. Жди.
— О, братан, ты ещё здесь? — Валерий обернулся. Перед ним стоял тот парнишка, с которым они общались перед началом комиссии. — Ну, как успехи?
— Годен.
— Что-то без нотки энтузиазма, — заметил незнакомец.
— А-а-а-а! — отмахнулся Валерий.
— Я Сергей, — незнакомец протянул руку.
— Валерий.
— Если не ошибаюсь, ты за отсрочкой пришёл?
— Да. А как догадался?
— Я уже третью комиссию прохожу. У меня, братишка, плоскостопие, и в армию не берут. Вот сегодня окончательно «волчий билет» выдадут. Даже в стройбат не берут. Насмотрелся я на нашего брата призывника за это время предостаточно. Вот и на тебя смотрю и вижу, что большим желанием служить ты не горишь.
— Это точно.
— Куда уж точнее. Только сильно не надейся. Сам знаешь, какие времена. Ребят не хватает. Так что отсрочку дают только самым-самым.
— Успокоил.
— Да я не успокаиваю.
Дверь в кабинет открылась. Из него вышел майор,
— Яванский!
— Я!
— Проходите.
Валерий перешагнул порог и оказался в просторном кабинете. За несколькими столами, составленными в ряд, сидели члены областной призывной комиссии: областной военный комиссар, представитель областного исполкома, председатель областного совета ветеранов Великой Отечественной войны, главный врач военно-морского госпиталя и еще несколько неизвестных Валерию мужчин и женщин.
— Призывник Яванский на призывную комиссию прибыл.
— Молодец, призывник!
На столе перед членами комиссии лежало личное дело Валерия, которое они внимательно изучают и что-то обсуждают. На призывника никто не обращает внимания. Кто-то высказывается о школе сержантов. Кто-то говорит о пограничных войсках. Кто-то предлагает рассмотреть Валеркину кандидатуру в воздушно-десантные войска. Он стоит, смотрит и думает: «А моё мнение кто-нибудь здесь спросит? Или оно никого не интересует? Вот жизнь. Что, я уже не принадлежу себе?».
— Товарищ полковник, разрешите обратиться?
Члены комиссии приумолкли и обратили свои взоры на призывника. Потом посмотрели на полковника Ременного.
— Товарищ полковник, разрешите обратиться? — повторил свой вопрос Валерий.
— Разрешаю.
— Товарищ полковник, я бы хотел обратиться к Вам и членам комиссии с ходатайством о предоставлении мне отсрочки от весеннего призыва.
— Основания?
— Пожалуйста.
Валерий подошёл ближе и, раскрыв папку, положил её на стол. Члены комиссии стали изучать документы. Что-то, формально обсудив с представителем исполкома и перелистав, не читая документы, полковник поднял на Валерия глаза,
— Что, сынок, служить не хочешь? Родину защищать не хочешь? Ах ты, свинья, сволочь, подонок. Мать твою так. Да я тебя… Да ты у меня… Щенок, — он вскочил из-за стола и, подскочив к Валерию, вытянулся во весь рост, нависая над его головой. — Я таких, как ты, гноил и буду гноить. Твари малолетние. Старики за них жизней не жалели, а они послужить в мирное время уже не хотят.