— Так почему же именно я тебе нужен? Какое все это имеет ко мне отношение?
— Я мужчина! — выкрикнул он снова. — Я знаю, чего хочу. Я свободен, я велик, во мне великая сила. Великая, как у бога. Он созидал. А я могу уничтожить.
— Немедленно объясните, о чем идет речь. Или идите вон!
— Я? Вон? Вы глупы. Вы решили, что можете делать из меня посмешище. Посмешище из Рябенького. Да, я Рябенький. Я! Вот эти руки — мои! — И он принялся демонстрировать свои крючковатые пальцы. — И эти руки, и эти ноги, и эти прыщи. Но внутри я такой же, как все! Я хочу сказать, что я большой, я… Я, если вы хотите, могу… Но она больше мне в глаза не посмотрит… Но я… Она очень удивится. И ночь подходящая, чтобы отправиться в путешествие. Вышвырнутый из рая… Нет, я не пьян и не сумасшедший. Но мне приятно стоять здесь и смотреть на вас, который жив и который смотрит на меня и боится меня. А я не боюсь. Ничего не боюсь. Даже смерти. А вы боитесь, боитесь смерти. Есть люди, что еще не родятся… родятся…
Он наконец умолк, и снова бешеный ветер завладел моим вниманием. Мне показалось, что молодой человек исчерпал свою злость в этом потоке слов. Я поднялся и, почти успокоившись, предложил:
— Выпей, и я отвезу тебя домой.
Не поднимая глаз, он протянул руку. Я пододвинул к нему бокал. Тут неожиданно Каролино сделал прыжок и оказался передо мной с открытым ножом. Это был складной нож на пружине. Он держал его, как приговор. Зло блеснуло лезвие, так же зло блеснули глаза юноши. Инстинктивно я схватил его за запястье и парировал удар. И тут же, яростно поборов свою нерешительность, свою внезапную тревогу и свою покорность, в которую ввергала меня ночь, выкрутил ему руку. Нож упал. Я наступил на него и ударил Рябенького кулаком в челюсть. Он закачался. В ярости, которая завладела мной, я хлестал его по щекам до изнеможения, но смутно чувствовал, что бью себя самого… Каролино упал на стул, положил на стол голову, закрылся руками и заплакал, сотрясаясь в конвульсиях и хрипя. Я поднял нож, закрыл его, положил в карман. Ветер нарастал. И среди бушующего ветра было как-то странно и беспокойно слушать всхлипы Каролино.
«Но, милый молодой человек, кто же расстроил твои мечты?» — спрашиваю я тебя в эту свою бессонную ночь, когда, сидя за письменным столом, воссоздаю, осмысливаю (или домысливаю) все, что тогда произошло. В вышине воздух чист, мой милый. Кто повинен, что ты не знал этого, кто повинен, что этого не знала твоя ярость? Нет, в том, что произошло с тобой или с кем другим, — если, конечно, вина — наше стремление к правде и чистоте, — я не повинен. Пей, Рябенький, свою рюмку, пей. Ночь на исходе, скоро наступит рассвет… Знаешь ли ты, что сильнее: твоя ярость или солнце? Солнце, Каролино, солнце сильнее. Не ищи ночь только потому, что ты не выносишь дня. Найди свое «я» в ярком солнечном свете — и будешь человеком. Да и что за истина это твое открытие смерти и крови? Ведь теперь-то я знаю, что ты замыслил преступление не против меня и не против нее. Ты совершил преступление против жизни, против того парадокса, что тебя опустошал. Но я не хотел этого, нет, не хотел…
А чего же ждала от меня ты, София? Она мне как-то сказала, что я не принес ничего нового. Разумеется: ведь семя прорастает только в той земле, которая ждет это семя. Я ли виновен? Теперь я не хочу об этом думать, теперь не хочу.
Я выкурил сигарету. Каролино выпил коньяк. Он не поднимал глаз; он чувствовал себя несчастным, униженным и пристыженным тем, что чуть было не совершил преступления, а скорее именно тем, что так и не совершил, рискуя многим и больше всего рискуя оказаться жалким фигляром, что и случилось.
— Съешь что-нибудь.
У меня был хлеб, сыр, масло, даже молоко в кувшине. По всему казалось, он отдался во власть моему состраданию. Но внезапно нахлынувший порыв гордости заставил его отказаться. Он встал и направился к двери.
— Я тебя отвезу на машине.
Он остановился, когда услышал, что я сказал, но не повернулся. И решительно пошел к двери. Открыл ее и вышел. За порогом моего дома на него обрушились дождь и ветер и принялись трепать его и без того растрепанные волосы. Я запер дверь и вернулся на кухню. В дымоходе выл ветер. Когда утро заглянуло в мое окно, я спал, положив голову на стол.