Я не сразу понял, что он читает не заклинания, а декламирует стихи. На мой вкус, совсем неплохие, но совершенно неуместные на этой безумной церемонии.
При последних словах Мамелюкина свет в зале мигнул, подземный гул сделался тише и перешёл в ровное гудение.
Как будто некоего подземного владыку и впрямь заинтересовала декламация Игоря Евгеньевича, и он убавил звук своих адских громовых машин. Световой столб прекратил вращение и замер, затуманился, помутнел, уподобившись колонне из уплотнившегося, сизого дыма.
Упоминание об ошибке вывело меня из оцепенения, словно включило счётчик, повернуло какой-то рубильник.
—▫Лика, пора сматываться! Пока почтенная публика балдеет от стихов, самое время покинуть этот балаган.
—▫Погоди, я хочу досмотреть, чем дело кончится.
—▫Ну уж нет! Хорошенького понемножку!
Теперь уже я ухватил её за руку и поволок по галерее туда, где, по моим расчётам, должен был находиться выход на парадную лестницу, ведущую к главному входу.
Лика последовала за мной неохотно, похоже, вопли господина Мамелюкина ввели её в ступор, но постепенно к ней стала возвращаться ясность мысли, и она прибавила шагу.
Мы бесшумно неслись по длинной галерее, а над нами гремело и грохотало:
Чёрной жутью повеяло на меня от этих стихов, и я подумал, что не случайно, ох не случайно господин Мамелюкин занялся мелодекламацией! И вспомнились мне строки, написанные, кажется, Георгием Ивановым:
Именно «чёрная музыка» была в декламируемых господином Мамелюкиным стихах, выбранных из великого множества других с толком, чувством, расстановкой. И могли они, похоже, и впрямь заменить заклинания, поскольку при всём своём неверии во всякую магию-шмагию я всё же ощутил некие вибрации, пронизывающие пространство зала. Они становились всё отчётливее, нарастали, словно невидимые волны леденящей энергии прокатывались по нему, вызывая чувство безысходности и мурашки на теле…
А господин Мамелюкин всё не унимался:
Мы добежали до конца галереи, свернули налево и увидели распахнутые двери, ведшие на центральную лестницу.
—▫Ну, слава богу!▫— пробормотал я.— Надеюсь, охранников тоже пригласили на представление и нам удастся уйти отсюда по-английски.
Надеждам моим не суждено было сбыться.
Едва мы ссыпались по лестнице, как от входа в зал к нам устремились два охранника в камуфляже:
—▫А вот и наши голубки!
После недолгого и бесславного сопротивления — увы, я не владею никакими видами борьбы, а дрался в последний раз, помнится, в девятом классе, но это, право же, не в счёт,— нас с Ликой сковали наручниками. После чего приволокли в зал, и мы успели услышать: