Для начала я заглянул в мастерскую, где были развешаны подводные картины. И поспешно ретировался — любвиобильная Лиза нашла-таки себе партнёра — бородатого Антона, причём парочка настолько увлеклась, что не заметила моего появления и на скрип двери не отреагировала. Могли бы хоть запереться, олухи царя небесного!
Голос Кати, исчезнувшей из кухни-гостиной вслед за Михаилом, донесся до меня из второй «малой мастерской», в которой я ещё не был. И побывать мне там нынче не суждено, понял я, услышав, как Катя требовательно спросила:
—▫Зачем ты это сделал?
Из-за закрытой двери донеслось невнятное бормотание Михаила, и снова Катин голос:
—▫Я не твоя собственность и никогда ей не буду! Как ты мог без моего разрешения выставлять напоказ то, что предназначалось…
Дальше я слушать не стал. Присутствовать при скандале в благородном семействе — боже упаси! О делах мы с Мишей перетрём по мобильнику, время терпит. А может, и не перетрём, уж если с Катей завязывать, так и с ним тоже. Проживу я без его копеек, а он без моих фотографий.
—▫Ну, Серёга, идешь или как? Сколько тебя ждать можно?▫— окликнул меня из прихожей Вальдемар, и мы вывались из прокуренного полуподвала на свежий воздух.
Нырнули в синие сумерки, как в сказочный подводный мир, прошли пару кварталов по Мытницкой улице и свернули во двор. Из него, мимо бачков с мусором и кучи строительного мусора, просочились в следующий двор, юркнули в подворотню, и в ней Вальдемар остановился перед металлической дверью без номера.
—▫Вот и моя берлога.— Он распахнул дверь, протиснулся мимо меня в крохотный коридорчик, щёлкнул выключателем, и под высоким потолком загорелась тусклая мертвенно-голубая лампа.
Мы спустились по скрипучей деревянной лестнице со стёртой половой краской на полтора метра под землю и оказались в прихожей, заставленной вёдрами, мётлами, скребками и прочим дворницким скарбом.
—▫Я в тутошних дворах ещё учась в академии дворничать начал. И выслужил, видишь, квартирку. При нынешней власти мне бы хрен что обломилось, но я успел усчастливить. Копают, правда, бизнесмены траханые, выселить хотят, чтобы лабаз тут устроить. Но хрен этим деятелям на рыло. Пацаны им местные так и сказали: Дуремара тронете, пожжём, на фиг, ваши лавки. И пожгут, они такие.
Не снимая ботинок, Вальдемар прошёл на кухню, сдёрнул с плеча чёрную, видавшую виды сумку, поставил на застеленный истёртой клеёнкой стол и вытащил из неё початую бутылку водки.
—▫Спёр у Михася,— пояснил он, споласкивая две чашки, выуженные из заставленной грязными тарелками раковины.— От него не убудет, а мне по подвалам шляться в лом. Там по ночам исключительно палёнкой торгуют. Травят мужиков почем зря.
Я попытался отказаться от протянутой Вальдемаром чашки, но не тут-то было.
—▫Пей, без этого ничего не покажу. Мои картины обязательно под градусом смотреть нужно. В них въехать надо, сечешь поляну? Врубиться. Это тебе не цветочки-листочки, пейзажи-массажи с голыми тётками на заедку. Это, блин, взгляд за тот самый холст, который Буратино носом своим длинным проткнул. Помнишь сказку? Ну то-то же. Не зря говорят — все мы родом из детства.
Усомнившись в том, надо ли мне было принимать приглашение Вальдемара, я проглотил водку.
—▫Передо мной, значица, ещё один гений?▫— пробормотал я, с тоской глядя, как Вальдемар вновь наполняет чашки. И вспомнил разглагольствования Михаила о трёх его великих тёзках, с коими станет он в один ряд, как д’Артаньян с тремя прославленными мушкетёрами.
Миша полагал, что в России тремя великими Михаилами были: Михаил Юрьевич Лермонтов, Михаил Александрович Врубель и Михаил Афанасьевич Булгаков. На вопрос, почему в список не попали Ломоносов, Шолохов и другие достойные Михаилы, он лишь сделал ручкой, отмахиваясь от меня, дурака непросвещённого, как от надоедливой мухи.
Для чего Катя устраивала эти культпоходы на троих — ума не приложу. Сравнивала нас, что ли? Отдавали эти мероприятия давно и старательно забытой школой, и тяготили они в равной степени как меня, так и Михаила. Но теперь, разумеется, всему этому конец. Зрелище Катьки-Андромеды подействовало на меня, как ушат холодной воды. Хватит с ума сходить и дурью маяться, самое время переключить внимание на какой-нибудь более достойный внимания объект. Тем паче есть у меня такой на примете…