—▫Ну, вмазали, и вперёд — на танки!▫— протрубил Вальдемар.
Выпил, закурил и выжидающе уставился на меня.
Я последовал его примеру, мысленно проклиная себя за наивность и покладистость. Ведь мог сообразить, что дело с заправским алкоголиком имею и ничем-то он меня не удивит, не порадует.
—▫Вперёд!▫— бодро сказал я, с досадой подумав, что теперь, чтобы добраться до дому, мне придётся ловить тачку — ритуал, сделавшийся почти неизбежным после того, как моего Красавчика разобрали на части.
Вальдемар толкнул узкую облупленную дверь, принятую мной за встроенный шкаф, и перед нами открылся проход в комнату.
—▫Пришлось самому лаз прорубить, чтобы по коридору не таскаться,— пояснил он, заметив моё удивление. Сделал приглашающий жест и щёлкнул чёрным допотопным выключателем. Просторную комнату с двумя крохотными узкими окошками под потолком залил призрачный голубовато-зеленоватый свет, я вздрогнул и почувствовал, как по спине у меня побежали мурашки.
Вот так штуку удрал затейник Вальдемар!
Я словно попал в батискаф, опущенный в Маракотову бездну, населённую невозможными морскими гадами, лезущими из таинственного мрака, чтобы пожрать меня. Из переплетений водорослей и нагромождений скал, напоминавших постройки сумасшедшего зодчего, выбирались, почуяв добычу, лупоглазые осьминоги, зубастые змеерыбы с томными женскими глазами, крабы с человеческими, на редкость мерзкими рожами, акулы, неведомо, с какой целью оснащённые крохотными детскими ручками, крылатые мокрицы и прочая дрянь и мерзость, порождённая отравленным алкоголем мозгом художника. Жуткое, отвратительное зрелище… И всё же было в нём что-то завораживающее… Пугающе притягательное…
Мне померещилось, будто краб на ближайшем ко мне холсте шевельнул шипастой фиолетово-зелёной клешней, и я невольно попятился.
—▫Пробирает, а?▫— поинтересовался Вальдемар, щурясь от попавшего в глаз дыма и сминая сигаретный фильтр крупными жёлтыми зубами.
—▫Изрядно,— признал я.— Тебя после создания таких шедевров кошмары не мучат?
—▫Мучат. Потому я всё это и написал. То, что сны навеяли. Раз уж позволено мне было заглянуть в иную реальность, не мог я не поделиться увиденным.
Неожиданно он заговорил нормальным языком. Языком человека, окончившего факультет живописи Академии художеств. Специально или бессознательно отбросив дворовый сленг и перестав косить под мужичка-простачка, у которого вся радость в жизни — нажраться до отруба.
—▫Я назвал этот цикл работ «Зов глубин»,— продолжал Вальдемар, явно наслаждаясь моим изумлением.— Некоторые картины продал. Лет двадцать меня за полоумного держали: коллеги, покупатели, владельцы всяких арт-галерей и прочие посредники. А потом пробило. Продай и продай. Нарисуй им то, напиши это. Восчувствовали. А я побаиваться начал…
Вальдемар стиснул челюсти и прижал левую руку к щеке, начавший вдруг часто-часто подёргиваться.
—▫Тик, блин, замучил. Мало мне всех этих кошмаров, так теперь ещё и лицо перекашивать стало. И болит, словно током дёргает! И в ухо стреляет.
—▫А при чём тут Ктулху?▫— поинтересовался я, немного оправившись.
Миша не раз высказывал мысль, что все художники — в той или иной степени — сумасшедшие или, во всяком случае, люди не от мира сего. Гоген бросил должность, жену, детей и уехал на Таити. Ван Гог страдал припадками, во время одного из которых отрезал себе ухо и пытался подарить его то ли Гогену, то ли своей любовнице. И умер в приюте умалишённых, так же, кстати, как и Врубель. Роден намеревался установить посреди Парижа скульптуры голых Гюго и Бальзака, что явно свидетельствует о его неадекватном восприятии мира.
Сам Михаил, на мой взгляд, при всём своём выпендрёже, был абсолютно нормален. Насколько вообще может быть нормален человек, к тому же с детства избалованный и, безусловно, талантливый. А вот душевное здоровье Вальдемара вызывало у меня серьёзные опасения. От него прямо-таки веяло бедой, отчаянием и мукой. Бог весть какие бури бушевали в его душе и чем они были вызваны, но картины, развешанные по стенам «подводной» комнаты, полностью соответствовали эмоциональным эманациям, испускаемым мозгом Вальдемара. Эманациям, которые я, сам того не желая, улавливал, да так отчётливо, что по спине бегали табуны мурашек.
—▫При чём Ктулху?▫— повторил Вальдемар и вновь прижал ладонь к левой щеке, силясь прекратить возобновившийся тик.— Лицо у меня, конечно, не из-за него дергается.