—▫Ну, ушастые братцы, как дела?▫— спросила Эмма и сама же ответила за своих подопечных: — Неважнецки. Нервничает последние дни ушастая братва. То ли давление, то ли влажность, то ли всё сразу…
—▫Внимание,— сказал я. И, подождав, пока Эмма с Юлькой прочувствуют важность момента, загробным голосом произнес: — Ктулху! Ктулху фхтагн! Ктулху идёт сюда!
Ушастая братва беззвучно рванула в глубину клеток.
—▫Вот чёрт!▫— с чувством сказал Юлька.— Впечатляет!
—▫Как ты это делаешь?▫— ревниво спросила Эмма.— Ты сюда что, без моего ведома заглядывал?
Мне не хотелось её огорчать и нарываться на неприятности.
—▫Ничего особенного я не делаю и по ночам в твой зверятник не лазаю. Сказал магическое слово, только и всего. Можешь на крысах сама попробовать.
—▫Врёшь!▫— выпалила Эмма и юркнула в мышино-крысиный отсек.
Обитатели его отнеслись к её появлению более сдержанно, чем ушастая братва, но, в общем, тоже подались навстречу кормилице.
—▫Как дела, голохвостая команда?▫— вопросил Юлий с Эммиными интонациями в голосе, а она выпалила:
—▫Ктулху фхтагн! Ктулху идёт к вам в гости!
Это надо было видеть! Голохвостая команда исчезла из поля зрения ещё быстрее, чем кролики!
—▫Серж, это мистика! Почему так? Как это у меня получилось?
Эммины глаза округлились ещё больше, и я испугался, как бы они вообще не выпали из глазниц.
—▫Чуют Ктулху. Боятся. Пускаются в бегство при одном упоминании о нём,— сказал Юлька, и непонятно было, в шутку он говорит или всерьёз.
—▫Шутишь?▫— спросила его Эмма и повернулась ко мне, ожидая объяснений.
—▫Случайно заметил,— сказал я.— Болтали с приятелем, а как Ктулху упомянули, пёс его в соседнюю комнату ломанул. От греха подальше.
—▫Но почему?
—▫Чуют, что Ктулху грядёт. Я потом и на кошках проверял.
Разумеется, сказанное мной было похоже на бред. Но как писал высокочтимый Саней Весниным Оскар Уайльд: «Мысль, которую нельзя назвать опасной, вообще не заслуживает названия мысли». Опасной, бредовой, оригинальной — понятия, в чём-то сходные. И потом, Юлька сделал из увиденного тот же вывод, что и я, стало быть, не так уж он и парадоксален.
—▫Пошли к шимпанзе,— решительно сказал Юлька.— Мой черёд мохнатый народ пугать.
—▫Серж, объясни, в чём дело!▫— взмолилась Эмма.— Ведь это фокус, правда? Ведь дело тут вовсе не в Ктулху?
—▫Сходите к обезьянам без меня. А потом к собакам. Проверьте,— предложил я.
Они устремились в дальний отсек, а я пожалел, что всё это затеял. Убедившись в магическом действии имени Ктулху, которое я заметил недели полторы назад, они рванут к Владимиру Семеновичу. И будет много болтологии, которая завершится чесанием затылков и глубокомысленным бормотанием: «Н-да-а-а-а… Тут есть над чем подумать и поломать голову…»
Однако, сдаётся мне, времени на раздумья уже не осталось.
Ктулху фхтагн.
И Ктулху грядёт.
—▫Таким образом, прежде всего нас интересует Английский парк,— завершил вступительную часть своей речи Валерий Валентинович Ветчинко и ещё раз ткнул пухлым пальцем в разложенный на столе план парков Петергофа.
Склонный к полноте, лысоватый господин, являвшийся представителем фирмы-заказчика, отрекомендовался как Ве́тчинко, хотя, на мой взгляд, был натуральным Ветчи́нко. Круглые розовые щёки, пальцы-сосиски, сладкая, жирная, кремовая какая-то улыбка. Впечатление кремовости не портили даже серый с голубой искрой костюм и такого же цвета, только более тёмный плащ.
—▫Желаете, чтобы мы сделали сначала фотографии Английского парка, а потом уже всех остальных?▫— уточнил Матя Керосин, медведем нависая над принесённым господином Ветчинко планом и вглядываясь в нарисованные синими чернилами стрелки, указывавшие, какие именно виды парка надобно будет запечатлеть.
—▫К сожалению, время не терпит, и я попрошу вас сделать фотографии отмеченных видов во всех шести парках, примыкающих к основному. Трудно прогнозировать, как будут проходить согласования, и надобно предусмотреть все варианты развития событий. Чиновники из Комитета по охране памятников — существа непредсказуемые. Они запросто могут, например, запретить строительство в Английском парке и пустить нас в Бельведерский, мотивируя такое решение самыми смехотворными доводами.— Валерий Валентинович сложил выцветшие бровки домиком и придал лицу скорбное выражение.
Ни дать ни взять — кот посхимился, подумал я и покосился на Катю. Но она, кажется, уже устала нас слушать. Отставила тарелку и, потягивая мартини, смотрела на серо-стальной залив и несущиеся над ним устрашающе тёмные, низкие тучи. Похоже, она уже раскаялась в том, что настояла на этой поездке: погода поганая, публика нудная, фонтаны не работают…