—▫Объективно говоря, компании типа «Piterland» обкрадывают нас, а такие дураки, как твой Матя, помогают им,— завершила-таки свою мысль Катя.
—▫«Действительно беспристрастное мнение мы высказываем лишь о том, что не представляет для нас никакого интереса, и поэтому оно, в свою очередь, не представляет решительно никакой ценности»,— изрёк я один из перлов Оскара Уайльда, всеми фибрами ощущая, что время болтовни кончилось и нам надо бежать со всех ног, спасать свою шкуру, ибо дракон уже проснулся и занёс над нами когтистую лапу.
Какой дракон? Какую лапу? Куда бежать?..
Мне казалось, что воздух вокруг уплотняется, тревога, страх и напряжённое ожидание грядущего зла стали почти нестерпимыми, и тут над заливом пронёсся вздох, и воды его устремились прочь от берега.
—▫Цунами!▫— заорал кто-то из стоящих на балконе, но я даже не обернулся.
Вода убегала от берега, словно где-то в центре Финского залива открыли затычку, и она хлынула в исполинскую подземную полость, и всё же я чувствовал, знал: это не цунами. Дно залива стремительно обнажалось. Потоки убегавшей воды шевелили космы водорослей, серебристые струйки скатывались с круглых камней, тут и там вылезали на свет уродливые обломки бетонных блоков…
—▫Смотри, «Ракету» уносит!▫— вскрикнула Катя, указывая на рванувшийся от причала празднично-белый кораблик.
—▫Цунами! Спасайтесь! Бегите!..— недружно завопили несколько человек, но на балконе никто не двинулся с места.
Стоящие на берегу тоже замерли, не в силах отвести взор от убегающей воды.
А потом… Я так и не понял, что же произошло потом. Поверхность отхлынувших от берега вод замерла, и они словно оледенели. Или остекленели. Они сгустились, подобно тому, как бульон превращается в холодец, сделались неподвижными и начали посверкивать противоестественным, жирным каким-то, ртутным блеском. И только тут до меня дошло, что сегодня я не видел над заливом ни одной чайки. Какую опасность ощутили чуткие птицы, пронеслось у меня в голове, что за мерзкий студень вспух на месте воды?..
И вновь над заливом пронёсся то ли вздох великана, то ли хлопок — будто лопнул исполинский воздушный шар.
Студенистая масса снова стала водой, которая понеслась на берег. Но не было никакой угрожавшей людям волны, напротив, мне померещилось, что небо просветлело и прибывавшие воды приобрели сине-зелёный оттенок, свойственный южным морям. И меня неудержимо потянуло к вернувшимся водам, мне захотелось погрузить в них руки, омыть лицо и — чем чёрт не шутит!▫— если они окажутся достаточно тёплыми, даже искупаться…
—▫Пошли в воду!▫— позвала меня Катя, на лице которой расцвела отсутствующая, бессмысленная улыбка.
Эта-то улыбка и вернула мне разум, живо напомнив о тревоге последних дней, предчувствии катастрофы, беспокойстве и страхе животных в зверятнике. О заявлениях пророков, предсказателей, экстрасенсов и прочей не заслуживавшей особого доверия братии, предрекавшей приближение некоего катаклизма. А также о более серьёзных статьях врачей и социологов, отмечавших ненормально возбуждённое состояние обитателей Скворцова-Степанова, Пряжки, Кащенко и других дурдомов. И когда с берега до меня донеслись восторженные вопли: «Ктул-ху! Ктул-ху! Ктул-ху!» — я, осенённый блестящей идеей, присел перед кофром и вытащил из бокового кармана наручники, которые, по счастью, так и не удосужился выбросить после потери Красавчика. Защелкнул стальной браслет на Катином запястье, захлестнул цепь вокруг металлического поручня и замкнул на своем запястье второй браслет.
—▫Ты что, дурак?!▫— завопила Кэт, и голос её слился с сотнями, а может, и тысячами голосов людей, устремившихся к сверкавшим и манящим водам Финского залива.
На меня накатила волна необъяснимой радости, веселья и счастья. Мир наш не был светел и чист, справедлив и благожелателен. Но ведь помимо суши существовало ещё море, аккумулировавшее в себе всё лучшее, что есть на свете. И путь к нему был открыт. Оно призывало меня в своё лоно, неудержимо манило войти в волны, погрузиться в глубину, где царят тишина и покой, где в сонном безмолвии плавно парят над сказочными подводными городами прекрасные человекоподобные существа…