Делов-то, казалось бы, есть о чем говорить! Оказалось — есть, поскольку лестница, с которой мы развешивали фотокартины, была заперта в кладовке, а ключ от неё находился у местного умельца, успешно совмещавшего в этом заведении должности столяра, маляра, сантехника и стекольщика. Человек, отвечавший за всё, был, по-видимому, сродни тому самому мужику, который семерых генералов прокормил, но имел, как легко догадаться, один недостаток. Он-то и погнал нашего умельца с утра пораньше опохмеляться, вместо того чтобы идти на работу.
Добраться до лестницы можно было бы, взломав замок каморки. Но, во-первых, для этого у нас не было инструментов, во-вторых, замок был врезной, что ещё больше осложняло задачу. В-третьих, за каждым нашим шагом следила бдительная администраторша, похожая на состарившуюся и обрюзгшую Екатерину▫II.
Глядя на укреплённые под самым потолком медные штанги, к которым были подвешены картины, Лика признала, что не видит способа справиться с порученным делом. Она не птица, летать не умеет. А чиновников, которые должны появиться тут с минуты на минуту, она в гробу видала. И вообще, если я такой уж креативщик, то мне и выпутываться из положения.
Тогда-то я и явил миру образец креативного мышления.
Лика обругала меня дурнем и начала звонить Керосину. Как будто он мог телепортировать ей складную алюминиевую стремянку четырёхметровой высоты, которой в нашей конторе отродясь не было.
Сначала Матя отвечал на сетования Лики тихо и вежливо, а потом из медленно раскалявшейся трубки до меня донесся его разъярённый рык: «Ты ему хоть на голову встань, но картину повесь!..»
Переговоры с начальством закончились именно так, как и следовало ожидать.
Лика была в шёлковой ярко-жёлтой блузке, заправленной в широкую чёрную юбку, перетянутую серебряным поясом,— не лучший костюм для предстоящей операции, но что ж тут поделаешь…
Я залез на принесённый из фойе стол и два венчавших его стула. Лика забралась на третий стул, после чего я присел и помог ей угнездиться на своих плечах. Потом я выпрямился, сидящая на моей шее Лика вытянулась в струнку и начала привязывать к медной штанге отвязавшуюся верёвку.
Картинка получилась сказочная — сюда бы кого-нибудь из наших орлов, сфоткать, в каких условиях приходится работать коллегам. Однако рукоплещущих зрителей поблизости не было, и, возможно, именно это подвигло меня на маленький гражданский подвиг.
Руки мои, придерживавшие Ликины ноги, чтобы не сыграла лихая наездница с немаленькой высоты, скользнули по её икрам и поползли выше, под юбку.
—▫Ой!▫— сказала она, дёрнулась и выпустила из рук хвостик злополучной верёвки.
—▫Не дёргайся, а то навернёмся и костей не соберём,— посоветовал я.
—▫Что ты делаешь?▫— спросила Лика сдавленным голосом, потому что пальцы мои уже ласкали её бедра.— Что ты делаешь, чёрт бы тебя побрал?!▫— гневно повторила она, вцепившись, чтобы не упасть, одной рукой в мою шевелюру, а другую уперев в стену.
Будучи человеком правдивым, я ответил, что хочу обратить на себя её внимание.
—▫Уже обратил, дурак чертов! Убери лапы! Пионерская зорька в жопе взыграла? Или жареный петух клюнул?▫— прошипела Лика, непроизвольно стискивая мою шею ногами.
—▫О, эти ноги на моих плечах!▫— тихонько пропел я и переместил ладони поближе, насколько это было возможно, к полушариям сидящей на мне женщины.
—▫Саня, ты совсем сдурел?! Отпусти меня немедленно! Сюда же люди идут!▫— яростно зашептала Лика, дергая меня за волосы так, словно собиралась содрать скальп.
Я покосился в сторону трёх приближавшихся тёток, одна из которых была той самой администраторшей, не сумевшей найти ключ от кладовой.