– Соблаговолю! – Похоже, наш монашек воспринимал все всерьез. Ох, что же ты делаешь, дубина?! Боня выудил свой огромный кошель и важно протянул фокуснику монету. Ну все, теперь все воры на ярмарке будут охотиться за этим олухом! Зрители вот притихли.
– Один момент! – Артист сумел скрыть удивление и принял монету из Бониных рук. – Теперь смотрите внимательно. – Он проделал несколько несложных пассов. – Эйн! Цвей! Дрей! Монета исчезла! – Фокусник протянул монаху чистые руки. – Где же она?
– Ты ее куда-то спрятал! – догадался Боня. – Если ты думаешь, что у меня можно так просто украсть золотой… – Он угрожающе посмотрел на иллюзиониста.
– Ни в коем разе, благородный господин! – всплеснул руками фокусник. – Я смею предположить, что монетка находится у высокочтимого господина, и он просто запамятовал, куда ее положил!
– Да что ты несешь?! – взвился Боня.
– Если господин и почтеннейшая публика не против, я готов это проверить! – заявил артист и, не дожидаясь согласия ошарашенного монаха, выудил монету у него из-за уха. – Вот монета! Странно, что такой уважаемый человек держал ее в столь неподобающем месте!
Публика заходилась от восторга, а на Боню было жалко смотреть. «Это как же! Ее там не было!» – растерянно бормотал он. Но безжалостный фокусник еще не закончил разбираться с неразумным обвинителем.
– Досточтимый господин, разумеется по рассеянности, забрал и вещь, принадлежащую мне, бедному артисту! – горестно воскликнул он. – Но, конечно, у меня и в мыслях нет обвинять его в краже. Это обычная рассеянность!
На Боню напал ступор. Он только тяжело дышал и силился хоть что-то произнести, но из горла раздавались только булькающие звуки. Фокусник между тем взмахнул руками и ловко вытащил из кармана Бониного камзола длинную ленту.
– О господи! – Боня принялся истово креститься. – Колдовство! У меня не было этой ленты! – закричал он на всю площадь, к большому удовольствию собравшихся.
– Если здесь замешано колдовство, – все с той же льстивой учтивостью заявил фокусник, – то почтенный господин в нем замешан не меньше, чем я. Иначе откуда бы у него взялись предметы, принадлежащие бедному артисту?
– Это все мой демон! – воскликнул Боня. Ну конечно, чуть что, так Люцифуг виноват! К счастью, его слова мало кто услышал в общем шуме и смехе. – Этот коварный тип вздумал выставить меня на посмешище и поругание!
Надо было действовать. Еще немного, и он точно довыступается! Вот, некоторые уже на него подозрительно косятся! Я взлетел на помост (что не сделаешь для этого чудика!) и легонько подтолкнул разошедшегося монаха вниз. Боня смешно замахал руками, словно сам старался взлететь, не удержал равновесия и плюхнулся вниз, в объятия какого-то зазевавшегося мужичка.
– Пьяный купчина! – с досадой воскликнул тот. А кому понравится выступать в качестве мата для смягчения падения!
Наш монашек хотел что-то ответить, но подоспевшая Эльза схватила его под руку и повела прочь, нашептывая далеко не ласковые слова. Я протискивался сзади, приглядывая за Бониным кошельком. Еще не хватает, чтобы его здесь же обворовали!
– Ну знаешь! – дала волю чувствам девушка, когда мы увели упирающегося Боню на достаточное расстояние. – Это надо же было чуть нас не выдать, показать всем местным ворам наши деньги да еще выставить себя полным идиотом! И почему меня спас такой дурак?!
– Умный бы не стал рисковать душой! Даже ради тебя, – осторожно предположил я.
– А ты вообще заткнись! Тебя никто не спрашивает! – попало и мне за мои разумные рассуждения. – Тебе, демону, чужды возвышенные чувства!
Вот! И она туда же! Нет, разъяренной женщине лучше не попадаться ни под руку, ни тем более на язык. Что у людей, что у демонов. На себе проверено!
– Это место изобретено дьяволом, чтобы вводить людей в искушение и отдавать смиренных иноков на глумление и поругание, – сделал печальный вывод Боня.
Ха! Если бы дьявол занялся устройством этого места, сюда бы развлекаться отовсюду ездили! Был у него, кстати, один проект: устроить парк для детей и приравненных к ним по умственному развитию, по мотивам мультиков. Может, когда-нибудь и сделает…
– Нормальные люди здесь развлекаются! – отрезала Эльза. – А вот разные дураки сами выставляют себя на глумление! Ну кто тебя за язык дергал?!
– Я так думаю, это проделки демона, – упорствовал Боня.
– Я тут ни при чем! – возмутился я. – И других демонов рядом не было…
– Ни при чем! – подтвердила Эльза. – Ты что, никогда фокусов не видел?
– Не видел! – простодушно ответил монашек.
– Эх ты! – пожалела его Эльза. – Выходит, старый козел один представления смотрит. А простым монахам, значит, нельзя…
– Ну откуда взялись ленты в кармане и монета за ухом? Я их туда не клал! – жаловался Боня. – Если это не колдовство, то что?
– Из его рук, – пояснил я. – Он их все время искусно прятал.
То, что в действиях фокусника не было никакого колдовства, окончательно сразило монаха. Он погрузился в глубокое молчание, прерываемое горестными вздохами. Вот и пришли развлечься!
В молчании мы добрели до центральной площади городка. Боня продолжал переживать, а Эльза, похоже, уже успела пожалеть о своей затее. Я же смотрел в оба и раздумывал о том, в какие неприятности они еще успеют вляпаться до сегодняшнего вечера. Долго ждать не пришлось.
На балкон самого помпезного городского здания (целых два этажа, и оба каменные!) выскочил какой-то человек с трубой, в нелепой пестрой одежде, и несколько раз огласил площадь незамысловатой мелодией, от которой закладывало уши. После чего с торжественным видом достал свернутую в трубочку бумажку с печатью и несколько раз прокашлялся.
– Это глашатай, – пояснила Эльза то ли мне, то ли Боне, то ли обоим сразу. Да! Тяжело жить без радио и телевидения! И когда только люди их изобретут?!
Народ на площади сразу притих. Ярмарка ярмаркой, а новости узнать надо. Мало ли что!
– Сим объявляется, что монах Старобонифатьевского монастыря, именуемый брат Бонифациус, презрев все законы, божие и человеческие, вступив в сделку с врагом рода человеческого и загубив свою бессмертную душу, нанес смертельные оскорбления святой церкви в лице отца настоятеля Старобонифатьевского монастыря и государственной власти в лице почтенного бургомистра поселения N. Вышеупомянутый монах, будучи одержим нечистым и при посредстве злобных демонов освободил от очистительного огня ведьму Эльзу. Поименованная ведьма же посредством адских заклятий совершила покушение на жизнь представителя государственной власти в лице упомянутого выше господина бургомистра и нанесла оскорбление словом и действием святой церкви в лице также упомянутого выше отца настоятеля Старобонифатьевского монастыря. В связи с вышеизложенным бывший монах Старобонифатьевского монастыря, именовавшийся прежде братом Бонифациусом, лишается своего священного сана и объявляется вне закона. Всякий, оказавший помощь упомянутому выше монаху и упомянутой выше ведьме, будет объявлен врагом святой церкви и государства. Встретивший поименованных выше бывшего монаха и ведьму обязан доложить об их появлении представителям государственной власти и святой церкви и принять все меры к их задержанию.
Какой слог! Я слушал и наслаждался! Куда там нашим бюрократам! Вот у кого надо учиться! Интересно, сочинял сам старый козел? И вообще, кто-нибудь чего-нибудь понял? Глядя на озадаченные лица горожан, я, к своему облегчению, решил, что вряд ли. Из всего сказанного они уразумели только, что разыскивают какого-то монаха и ведьму. А раз никакого монаха здесь нет, а ведьму, как известно, не каждый узнает, то и дело их не касается! Пусть власти сами разбираются! Разумная, надо сказать, позиция. Не люблю я всяких подхалимов и активистов!
По лицу Эльзы было заметно, что девушка серьезно призадумалась. Одно дело, когда тебя ищут совершенно определенные люди, а совсем другое – когда про тебя говорят на каждой площади в каждом селении. С Боней же творилось нечто невообразимое. Бедный монах стал бледнее иного покойника и дрожал мелкой дрожью. Куда только подевались его важность, солидность! В какой-то момент я понял, что сейчас что-то будет, и уже собирался его перехватить, но опоздал. Может, оно и к лучшему. Ведь это случилось до того, как глашатай принялся зачитывать приметы преступников.