К концу поездки все уже расслабились и в предпоследний вечер устроили дружеские посиделки в отеле. Разговор пошёл пьяненький. Кто-то хвастался, что подарил сыну на восемнадцатилетие ключи от «девятки». Кто-то ругал американцев. Один из начальников жилищных управлений, бывавший в одном круге с губернатором, неожиданно разоткровенничался:
— Мужики, я бы с автоматом пошёл против Ельцина — была бы команда.
На что Виктор Филиппович тихо заметил Всеволоду Евгеньевичу:
— После того, как вассал дал присягу сюзерену, стоя на колене, никого уже не интересует, что он думает о хозяине.
Но скрасил вечер рассказ другого начальника о том, как к нему пришла на приём симпатичная паспортистка лет тридцати — просить служебное жильё.
— Я ей говорю, что паспортистам не положено служебное жильё, только дворникам и сантехникам. А она мне: «А моя знакомая паспортистка получила квартиру, и я знаю, как…». А потом покраснела и говорит с вызовом: «А я чем хуже?».
Все рассмеялись. Кто-то спросил:
— Ну и что, получила?
— А то, настоящей труженицей оказалась.
Все снова рассмеялись, а Виктор Филиппович тоже пошутил.
— Теперь мы все должны тебе по одному секрету.
В этой первой заграничной поездке и сблизился Всеволод Евгеньевич с будущим мэром.
Мэр
Виктор Филиппович встал под злополучной картиной и посмотрел на неё вначале без всякого интереса, но вдруг вздрогнул. Где-то он уже видел что-то подобное. Ну, конечно, это же Йони — женский детородный орган как символ божественной созидательной силы, которую они с женой видели в шиваитском храме в Индии. Супруга одно время увлекалась йогой, и он организовал дружеский визит небольшой делегации в один из городов Индии. «Может она ещё и замироточит», — саркастически подумал Виктор Филиппович, глядя на картину, и тут же осёкся, почувствовав себя футболистом, получившим жёлтую карточку. Внутренняя гигиена мыслей возникла у него ещё в студенчестве. Ещё на первом курсе он сдавал экзамен по истории КПСС пожилой чопорной даме, как говорили в полголоса, родственнице Николая Ивановича Бухарина, соратника Ленина. В институте её называли уважительно «старой большевичкой». И она, послушав его всего несколько минут, вдруг перебила и сказала:
— Виктор, у вас может быть большое будущее, но чтобы достичь его, вы должны понять, что публичный человек должен говорить только то, о чём он сам думает и во что верит или, хотя бы верить в то, что он говорит. Это дает ему свободу самовыражения и убирает внутреннего цензора.
Виктор Филиппович навсегда запомнил эти слова и начал тренировать такую внутреннюю позицию, при которой свои мысли всегда можно было смело высказать вслух в любой аудитории. И неожиданно выскочившая сейчас язвительная мыслишка явно была окрашена пораженческим сарказмом, который никогда нельзя допускать руководителю. Виктор Филиппович был вынужден констатировать, что у него появилась какая-то внутренняя проблема.
Ещё учась на первом курсе, Виктор решил поучаствовать в конкурсе рефератов по общественно-политическим наукам, он выбрал тему «Роль личности в истории на примере выдающихся революционеров». Наверное, главным мотивом этого решения была возможность попросить старую большевичку стать научным руководителем реферата. Он решил подойти с этим вопросом к ней в курительной комнате.
— Чем обязана такой чести? — спросила она в ответ.
Виктор напрягся, он понимал, что фальшь здесь не уместна.
— Я вами восхищаюсь! — вдруг выпалил.
— Не вы первый, но скорее всего, последний, — абсолютно серьезно парировала она, — я вижу, что вы сегодня более искренни, чем были на экзамене.
Виктор покраснел, он впервые встретился взглядом с серыми глазами большевички. До сих пор он помнит легкие морщинки под её глазами, длинный нос с горбинкой, гордо нависший над тонкими губами, слегка вьющиеся от природы седые волосы.
— Хорошо, Виктор. Я, правда, завтра улетаю в Москву, один театр попросил меня стать консультантом в новой постановке. Позвольте, я выкурю ещё одну сигарету. Вы знаете, скорее всего, два азбучных феномена: первый называется импринтинг — только что вылупившийся из скорлупы утёнок считает своей матерью любой предмет, который ему предъявили; а второй феномен — это красные флажки, которые расставляют для загона диких животных. Эти приёмы с древних веков используют эксплуатирующие классы для управления народами. Элиты, перед которыми встала задача формирования государств, были вынуждены создать исторически-культурный код, иначе бы государство всегда строилось только на одном насилии. В итоге общество получило стабильность, а государство стало гарантом безопасности. Вы, Виктор, думаю, знаете банальные истины, что обмануть человека можно только при условии, что он об этом не догадывается, такое же правило действует и для управления людьми. Только, если для обмана человеку требуется показать «конфетку», то для управления — снять с него ответственность за будущее и взять её на себя. И лишь небольшое количество пассионариев невозможно обмануть, и они идут либо в правящий класс, либо в революционеры. Революционная ситуация, поэтому, всегда возникает в «верхах», а сам народ-богоносец, как отмечал ещё Бердяев, способен только на бунт. Бунт сопровождает революцию, но революция — это не бунт. Революция состоит в уничтожении «жрецов» старого кода и в провозглашении новой идеологии. И это — апофеоз революционера-вождя, революционера-трибуна, революционера-организатора. Когда большевики взяли власть, то веру в бога подменили на веру в светлое коммунистическое будущее, а вместо красных флажков создали кодекс строителя коммунизма. Интересно, что в 1918 году предлагалось заменить прогнившее православие исламом, но Владимир Ильич эту идею категорически отверг. Но этот мой пассаж, Виктор, естественно не для реферата. А пока пишите реферат, пишите, как я вас учила — только то, во что верите, но знать всегда нужно больше написанного. И ещё, молодой человек, я вам скажу: учите иностранный язык, дворяне были не далеки от истины, когда считали рабами тех, кто не знал иностранных языков.