«Для приветствия встаём лицом к восходящему солнцу. Сливаемся с окружающим нас миром: облаками, ветром, ближайшим деревом, даже с курицей вдали, стоящей на одной ноге. Наполняем вниманием голени и стопы, которые врастают в землю словно корни могучих деревьев, а пальцы на ногах оживают как пальцы рук. Все четыре угла стопы опираются на поверхность равномерно. Волна напряжения от стоп движется вверх, наполняя верх ягодиц, которые раскрывают таз вперёд и приподнимают его. Ключицы разворачивают грудную клетку и, как основания крыльев птицы перед взмахом, опускаются вниз, освобождая и удлиняя шею. Тело как будто готовится к полёту. Анус и низ живота втягиваются внутрь. Руки вздымаются к солнцу, касаясь кончиками пальцев его лучей. Спокойствие и радость наполняет тело, на долгом выдохе руки опускаются перед собой и смыкаются ладонями перед грудью».
Архандр запомнил древний текст сразу, как будто он знал его и раньше. В храм Солнца на аудиенцию к Нефертари ему предстояло отправиться на одноосной колеснице, которая была так мала и легка, что он был вынужден лечь в неё по диагонали. И только он натянул вожжи, как сразу понесся будто на.
На входе в дворец его встретили два темнокожих охранника с копьями и повели сквозь колоннаду с огромными статуями фараонов. На небольшой круглой площадке в конце колоннады стояла девушка, одетая в платье-калазирис, а чуть поодаль стояли ещё два охранника с копьями. Её большие глаза внимательно смотрели на приближающегося Архандра. Не дойдя до Нефертари несколько шагов, Архандр был вынужден остановиться — копья охранников скрестились перед ним. Архандр встретился глазами с Нефертари, он выпрямился от внимательного и спокойного взгляда будущей царицы, ожидая указаний, но уже через секунду её глаза потеряли к нему интерес. Архандр растерялся, он не знал, как обратиться к Нефертари и решил просто склонить голову.
— Достаточно, — услышал он от неё, — как тебя зовут жрец?
— Архандр.
— Что ты пришел сообщить мне?
— Мне нельзя говорить при смертных, — опять склонил голову Архандр.
Нефертари подняла вверх указательный палец и три охранника отошли, но один остался.
— Он глухой, — улыбнулась Нефертари.
Архандр пересказал канон с древних табличек, которые нельзя было выносить из святилища.
— Анус и низ живота втягиваются внутрь, — рассмеялась Нефертари. А почему об этом не пришёл рассказать сам верховный жрец?
— Его вызвал ваш будущий супруг Постоянно являющий Атона Аменхотеп IV.
— А мне вот очень интересно узнать, что увидел тот пленник в мёртвом царстве. У нас много богов, а хоть один жрец видел бога? Вот ты видел?
— Нет, Единственная.
— Наши жрецы тысячи лет учились у учеников других учеников, пересказывая Знание от поколения к поколению. Но Знанию нельзя научиться, его можно только постичь собственными усилиями. Тебе известно, как жрецы создавали пересказанный тобой канон?
— Да, верховный жрец говорил про это, древние жрецы нарисовали на теле пленника множество горизонтальных и вертикальных полос, воткнули в его кожу серебряные иголочки и заставили выполнять ритуал одновременно с нашими жрецами.
— Это подтверждает, Архандр, тот факт, что Знание всегда конкретно и для его постижения нужна не вера, а труд, чем и занимались настоящие жрецы — этим они и отличаются от непосвященных, мыслящих абстрактно. Ты, наверное, заметил, что жрецы никогда не используют в беседах между собой любимые логосы непосвященных, такие как родина и энергия. Но вернёмся к богам. Боги у жрецов расплодились и разделились на добрых и злых. Множество богов — это источник хаоса и повод для несогласия. Нам нужен единственный бог — солнечный диск Атон в небесах, а на Земле его наместник — фараон. Если мы установим такой порядок, то, рано или поздно достигнем единения Бога на Небесах и Бога на Земле. И тогда Бог станет не просто жалователем благ, а ещё и образцом для повседневной жизни народа, прообразом его совести. Единый Бог — это исполнение вечной мечты рабов о строгом, но справедливом Господине, тем более, как можно сомневаться в единственном Боге, если больше не с чем сравнивать! Думаю, что верховный жрец не пришёл сюда из-за страха услышать эту, по его мнению, ересь. А тебе, жрец, всё равно никто не поверит.