Немолодой уже профессор по имени Иоганн, потолстевший, но всё ещё пышущий здоровьем, один из основателей медицинской клиники, чувствовал свою беспомощность — готовился к смерти его товарищ, более талантливый и успешный коллега, и для его спасения уже ничего невозможно сделать. Это они вместе разработали протокол операции по подключению к мозгу человека внешнего устройства нейронной памяти, которое потом было использовано для горилл-программистов. В последнее время между товарищами всё чаще вспыхивали споры, хотя это было странно после признания обществом их научных успехов. Если Иоганн считал, что внешние блоки памяти постепенно трансформируются в ex-сознание, то его товарищ по науке Фаустус, наоборот, разочаровался в этом направлении. Фаустус, может быть, поэтому и заболел, он пожелтел и как-то скрючился. Иоганн переставал понимать своего коллегу и поэтому был очень удивлён, когда тот попросил его сделать ему операцию по подключению внешнего блока памяти. Но уже при подготовке операции после сделанных анализов Иоганн обнаружил, что организм Фаустуса слишком слаб, и операция была очень рискованной. Более того, нельзя подключать человека к внешней памяти без уведомления Высшего Совета. Иоганн понимал, что спорить с Фаустусом бесполезно, и он решился всё же пойти на проведение операции, оправдывая риск вкладом в науку и расценивая решение Фаустуса как самопожертвование ради передачи бесценного опыта научному сообществу. Иоганну было трудно признаться даже себе в том, что он хотел в будущем прочитать мысли своего коллеги. Для помощи в проведении операции Иоганн мог привлечь только дочь, только ей он мог доверить этот секрет. Тем более, его дочь Рита была энтузиастом науки и даже одна из первых имплантировала себе бесконтактный элемент для связи с внешним устройством памяти. Такой же элемент установили и Фаустусу, внешне этот датчик был почти не заметен, и только при внимательном осмотре места операции можно было обратить внимание на небольшую припухлость волосяного покрова головы. Как и следовало ожидать, состояние Фаустуса после подключения к внешней памяти улучшилось, этот эффект наблюдался почти всегда и даже Высший Совет запрашивал информацию касательно этого эффекта, видимо опасаясь нарушения Хартии о бессмертии. Именно из-за этого появилась норма запрашивать разрешение Высшего Совета на любое подключение внешней памяти к человеку. Фаустус тогда, кстати, не хотел делиться материалами с Советом, объясняя это их «сыростью», но кто же сможет противостоять могуществу Розового Лотоса?
Через несколько дней после операции у Фаустуса вдруг начались судороги ног и только присутствие возле него Риты облегчало его состояние. Фаустус категорически отказался сканировать свой мозг, хотя это помогло бы понять причину судорог. Иоганн каждый день наблюдал через головизор за состоянием Фаустуса и был тронут той заботой, которой окружила его Рита. Так как присутствие Риты быстро успокаивало пациента, то Иоганн не стал настаивать на сканировании его мозга. Всё шло на удивление хорошо и это должно было насторожить опытного профессора, но он полностью доверял дочери и не замечал никаких проблем, пока однажды утром профессор не обнаружил в палате мёртвого друга, а дочери нигде не было. Профессор растерялся, он не мог привлечь к расследованию индидента руководство клиники, потому что это была бы явка с повинной, за которой последовало бы закрытие отделения, которому отдана вся жизнь. Да и в чём признаваться? Смерть Фаустуса была предсказуема и естественна, а дочь, как и любой человек, всегда находится в поле зрения макросети и если бы в её поведении анализаторы заметили что-либо настораживающее, то он, как ближайший родственник, уже бы знал об этом. Но дочь скоро объявилась, оказывается, что Рита с Фаустусом перед самым его уходом из жизни обменялись апартаментами. Дело в том, апартаменты являются собственностью урбаюнита, но если поселенцы с обеих сторон согласны, то возможен их обмен. Кроме того, Фаустус перед смертью составил рекомендацию по назначению Риты главой отделения. Таким образом, Иоганн оказался подчинённым своей дочери. Это немного задело Иоганна, но заподозрил он во всём происходящем что-то странное лишь тогда, когда узнал, что внешний блок памяти Фаустуса оказался пустым. И хотя Рита как руководитель отделения перевела отца в другой сектор, но у него остались записи голограмм из палаты Фаустуса. Не имея никаких других артефактов, Иоганн стал просматривать дома архивные записи и внезапно ему показалось, что в то время, когда у Фаустуса начались судороги, и Рита наклонилась к его голове, то между их головами был виден блок внешней памяти какой-то новой конструкции. Иоганна осенила догадка, что его коллега и дочь подключались одновременно к одному и тому же блоку внешней памяти. Ради каких целей дочь пошла на такой риск, неужели Фаустус увлёк её идеей бессмертия? Иоганн конечно бы мог заявить о своих подозрениях в Высший Совет, но тогда бы наверняка и он, и Рита оказались бы в startup-урбаюните. Для Иоганна перспектива жить в комнате-пенале, питаться в общественной столовой по расписанию и в обязательном порядке осваивать какую-нибудь новую для себя профессиональную область, пока твоей персоной не заинтересуется какой-нибудь специализированный урбаюнит, была как кошмарный сон. Да и в startup-урбаюните, как известно, нет кольцевого бульвара, по которому Иоганн любит гулять каждый день, а он уже так привык к добродушным гориллам-охранникам, которые всегда приветственно машут ему руками. Если бы они знали, что именно благодаря его изобретению они полжизни отдали программированию! При выходе на пенсию им подключали к мозгу внешний блок охранника и теперь они беззаботно наслаждаются жизнью в зарослях бульвара, попутно выполняя социально-полезную функцию.