Проблема с этим подходом совершенно очевидна. Если все идеи являются мемами или следствиями мемов[51], то Докинз находится в решительно неудобном положении, поскольку вынужден будет принять, что его собственные идеи должны также быть признаны следствиями мемов. Тогда научные идеи должны стать просто другим, воспроизводимым в рамках человеческого разума видом мемов. Это не соответствует целям Докинза, и он исключает понятие оригинальным образом: «Научные идеи, подобно мемам, являются предметом естественного отбора, и могут выглядеть излишне вирусоподобно. Но селективные силы, которые внимательно рассматривают научные идеи, не являются произвольными или капризными. Они точны, действуют в рамках честных правил и не способствуют узкому эгоистичному поведению»[52].
Это представляет собой пример безуспешной защиты, в которой Докинз делает напрасную попытку избежать капкана собственной аргументации. Любой, кто знаком с интеллектуальной историей, быстро поймает его на этом. Любая догма является ложной, кроме моей. Мои идеи являются исключением из общего правила, по которому я идентифицирую другие идеи, которое позволяют мне объяснить, почему я отбрасываю их, оставаясь в своей собственной области.
Но почему согласие с научными критериями позволяет определить, является ли мем «благим» или «полезным»? При обычном прочтении «благо» или «полезность» мема должны проявляться в том, что он сопровождается гармонией, придает жизни какой-либо смысл или увеличивает ожидания от нее. Это должно быть более естественным и очевидным критерием для «благости» мема. Но при дальнейшем рассмотрении истина уходит от нас. Не существует никакого «естественного» критерия, который можно было бы привлечь. Мы решили, нравится это или нет, и затем отметили мем соответствующим образом. Если вам нравится религия - это «хороший» мем, если нет - «плохой». В результате Докинз занимается лишь построением порочного круга, отражающего его собственную субъективную систему ценностей.
Мы рассмотрим идею мемов более детально позднее, когда вернемся к обсуждению полезности этой идеи в объяснении культурной и интеллектуальной эволюции. Однако на этой стадии важно отметить некоторые основные трудности с самой концепцией мемов, а также с ее применимостью к вере в Бога или человеческой культуре вообще.
Первая проблема «универсального дарвинизма» Докинза заключается в том, что он недостаточно обоснован. В своем предисловии к работе Сьюзан Блэкмор «Машина мемов» (1999) Докинз указывает на трудности, которые создает мем, серьезно принятый в рамках научного сообщества[53].
Другое возражение заключается в том, что мы не знаем, из чего состоят мемы или где они расположены. Мемы не были найдены Уотсоном или Криком; они отсутствовали у Менделя. В то время как гены находят свое точное местоположение в хромосомах, мемы, главным образом, существуют в мозгах, и мы имеем еще меньшую возможность видеть их, чем видеть ген (хотя нейробиолог Хуан Делиус описал в своей гипотезе, на что похожи мемы).
Разговор Докинза о мемах часто выглядит подобно разговору верующего о Боге — невидимый, непроверяемый постулат, который помогает объяснить некоторые вещи в отношении опыта, но, в конечном счете, лежит вне рамок эмпирического исследования. Довольно трудно понять точно, что означает указание Докинза на то, что «нейробиолог Хуан Делиус изобразил свое представление того, на что могут быть похожи мемы». Большинство из нас видели бесчисленные попытки изобразить Бога, посещая музеи и выставки. Два примера приходят мне на память: знаменитая фреска Микеланджело из Сикстинской Капеллы (1511-1512) Бога, создающего Адама, или известная акварель Уильяма Блейка «Древние дни» (1794)[54]. Итак, является ли предположение Докинза о возможности изображения мемов хоть сколько-нибудь верифицируемой концепцией? Становится ли оно научно правдоподобным? Предположение Делиуса, что мем имеет единую наблюдаемую структуру «как созвездие активированных нейронных синапсов», является чисто гипотетическим и должно быть подвергнуто строгому эмпирическому исследованию[55]. Одно дело спекулировать о том, на что это может быть похоже; другое дело, существует ли это вообще. Резкий контраст с генами будет очевиден. Гены могут быть «видимы» и их передача изучена посредством строгих эмпирических наблюдений. Что начиналось как гипотетические конструкции, выведенные из систематических экспериментов и наблюдений, закончилось самим наблюдением. Ген первоначально рассматривался как теоретическая необходимость, поскольку не было механизма, который мог бы быть объяснен соответствующими наблюдениями, пока ген не был принят как реальная сущность при рассмотрении всего массива свидетельств. Но что можно сказать о мемах? Лишь то, что они являются, прежде всего, гипотетическими конструкциями, выведенными из наблюдения, но не наблюдаемыми самими по себе и более-менее бесполезными на уровне объяснения. Это делает их строгое исследование весьма проблематичным, а их плодотворное применение - чем-то невероятным.
[54]
Я использую обе иллюстрации в своей книге: Alister McGrath, Creation. London: SPCK, 2004.
[55]
Juan D. Delius, «The Nature of Culture». In The Tinbergen Legacy, edited by M. S. Dawkins, T. R. Halliday, and R. Dawkins, 75-99. London: Chapman & Hall, 1991.