Вот так и в любви. Всё, что легко взять, не слишком ценится. Если нам суждено быть вместе, то не из-за моего картинного профиля и её девичьей наивности. Чоткий Сотона, да как такое чудо вообще могло родиться в Воронеже и дожить до своих лет, не растеряв ни доверчивости, ни чистоты?! Так не бывает, я питерец, я знаю жизнь, тьфу…
– Я в ванную.
– Ох, а можно…
– Со мной? Вы хотите помыть меня, как кота?
– Нет, что вы! – У неё багровым цветом заполыхали уши. – Я просто хотела спросить: какие у вас планы на вечер?
– Ничего такого уж важного. А есть предложения?
– Можно вместе почитать Библию…
– А можно сходить в Пушкинский музей, – пустился по памяти перечислять я, – взять экскурсию по крышам, покататься на электрических самокатах, купить билеты в театр, погулять вдоль Невы, съесть корюшку в одноимённом ресторане на Васильевском, прошвырнуться по всем этажам торговой «Галереи» у Московского вокзала, пройти квест, сесть на пароходик по каналам, покормить голубей у Спаса на Крови, включить дома восьмой сезон «Игры престолов», в конце концов, заказать ещё одну пиццу…
– Вы не хотите впустить в душу Слово Божие.
– Яжмаг, мы все атеисты.
Она развернулась и скрылась в спальне, хлопнув дверью.
– Будет рыдать, дай валерьянку. – Я обернулся к нагло подслушивающему коту. – Хотя стоп! Ты и валерьянка – вещи взаимоисключающие. Чай с ромашкой!
– Иди, иди и мойся смело. Не утони лишь между делом, – самодовольно фыркнул он. – Возьми шампунь для гигиены тех мест, что ждут постельной сцены…
Я даже не стал замахиваться на него тапкой, бедолаге и так досталось сегодня. Но это не значит, что демону всегда можно безнаказанно борзеть, так что ставим галочку и сочтёмся чуть позже. Например, уже сегодня вечером.
Месть принято подавать холодной, но у меня по горячим следам ощущения всегда ярче. Кот тоже это знает и нарывается сознательно. Тем не менее пока я намеревался отдохнуть в ванне и душой, и телом.
Фамильяр идеально выдержал гармонию горячей воды с правильным подбором высоты и плотности пены, крымской солью и поставил на край ванны стакан с шестью кубиками льда, наполненный виски ровно на четверть. Благородный напиток должен быть охлаждён, но не разбавлен. Это вам любой хороший бармен скажет, а мой демон очень щепетилен в таких вещах. Порой до занудства.
Скинув одежду прямо на пол, я с наслаждением лёг в большую ванну, так что на поверхности воды оставались лишь голова и колени. Несколько минут просто лежал без движения, закрыв глаза, ровно дыша и выбросив все мысли из головы.
Это трудно, согласен, но необходимо. Ибо без медитации у вас никогда не получится правильно расслабиться, а в этом плане тёплая вода и алкоголь являются чудесными проводниками в мир не зависящих от тебя грёз и волшебных узоров. Когда я почувствовал, что подсознание окончательно парит в неземных эмпиреях, настала пора сделать первый, небольшой глоток янтарного виски.
После чего, аккуратно вытерев ладони о полотенце, взял заранее подготовленную, недочитанную книгу Дэна Симмонса «Друд, или Человек в чёрном». В культурном обществе считается дурным тоном недочитывать книги. А по отношению к некоторым авторам это является и, более того, опасным делом.
Симмонс как раз один из них. Разумеется, я никому не буду навязывать свои литературные пристрастия, это слишком неблагодарное занятие. Но лично мне кажется, что при недостаточном уважении к его романам читатель рискует не только банальным недообразованием, но и потерей «иного взгляда» на мир. А для чего ещё служит хорошая литература, как не для полноценного открытия глаз и сердца?
По иронии судьбы я покупал эту книгу как раз в «Лавке писателей», а теперь мне надолго закрыта дорога к специальным отделам. А определённые вещи, к сожалению, до сих пор можно достать только там.
– Ну и ладно, перетопчусь, – бодро соврал я прямо в текст Дэну Симмонсу.
Перетоптаться не получится, жизнь не стоит на месте, и без свежих (старых) заклинаний в нашей профессии нормально работать невозможно. Некоторые артефакты можно получить на чёрном рынке, но цены там воистину конские.
И самое главное, что гарантий нет, ответственности за качество никто не несёт. Купил левое заклинание где-нибудь в Парагвае, у кубинского посредника с доставкой в Европу через Гонконг, а там лесами Белоруссии, а оно не работает, так и концов потом не сыщешь.
Всё. Хватит, я весь в книге! Итак…
То, что произошло дальше, никак не являлось попыткой улучшить наши с «Лавкой писателей» отношения, но скорее попыткой поставить точку над «i». А я не был к ней готов. То есть никак не был готов к постановке именно такой, последней «точки»…
– Ты же не думал, что мы о тебе забыли, яжмаг?
Из раскрытой книги высунулась мускулистая волосатая рука, мгновенно схватив меня за горло. Я и слова сказать не успел, не то что ответить на вопрос или хотя бы попытаться извиниться. Холодные чёрные пальцы сжали мою гортань, я обеими руками пытался разжать хватку, бросил книгу, но она повисла над водой. Пока меня душили, тот же самый нежный, кукольный голосок гориллообразной дамы лез в уши:
– Не стоило с нами ссориться, Мценский. Не надо посягать на наш авторитет.
Я бился изо всех сил, ноги взбивали волны, вода плескалась на пол, и, если б не мыльная пена, шансы у меня были. Но в скользкой ванне, увы и ах…
– Тебя никто не услышит, ты умрёшь здесь и сейчас. – Рука вытянулась во всю длину, и теперь из тома Симмонса показалось милое лицо той самой дамочки. – Мы пытались быть милосердными, тебе дали самый безболезненный яд. Но ты предпочёл иную смерть…
О-о нет! Вот как раз умирать я совершенно не собирался. По крайней мере, уж не сегодня, так это точно. И ей не стоило так уж высовываться, но, видимо, женщине безумно хотелось покрасоваться, чтоб я понял, так сказать, глубоко осознал и хорошенько прочувствовал, кто именно, как и за что меня убивает.
– А вы… вы… не-кра-сива-ая, – практически из последних сил прохрипел я и, левой крепко сжав запястье душащей меня руки, правой выплеснул в самодовольное лицо остатки виски. Попал прямо в глаза! Вою было-о…
Виски немного жалко, но результат того стоил. Пальцы гориллы мгновенно разжались, книга рухнула в воду, а я, пытаясь ладонями вправить на место помятый кадык, с трудом перевалившись через бортик, выпал из ванны. Встревоженный котодемон в секунды вынес дверь, несмотря на то что ранее никогда не тревожил меня в помывочном процессе.
– Держись, я здесь, кого убить? Кому хайло кайлом разбить?!
Следом ворвалась привлечённая шумом Нонна. Посмотрев на меня, она быстро закрыла лицо ладошками и отвернулась.
– Помогите встать…
– Не-не-не, вы же голый!
– А буду ещё и… и мёртвый, если не поможете…
– О боже! – Она наклонилась, вслепую протягивая мне руку. – Но только я с закрытыми глазами, можно? Так, где вы тут… ага, нащупала. Сейчас.
– Это… не то… за это не надо хва-та-ать…
– А-а, мамочки-и!
Надо ли говорить, что было дальше? Скользкий кафель на мокром полу, мыльная пена, взлетевшая до потолка, и вот уже на едва дышащего меня сверху рушится ещё и зажмурившаяся сектантка, которая, случайно поддев ногой кота, отправляет его в ванну по второму разу! Такого слаженного мата Санкт-Петербург не слышал со дня своего основания, когда батюшка государь-император Пётр Алексеевич по колено провалился в коровьи лепёшки на ассамблее…
Я говорил, что этот день все мы закончим в психушке? Нет? А зря. Наверное, нам всем в той или иной мере не помешали бы три смирительные рубашки, таблетки, уколы, тишина и уютный закрытый санаторий где-нибудь в карельской глубинке.
Думается, примерно полчаса спустя, закутанные в халаты и полотенца, мы трое сидели на кухне. Я отпаивал вздрагивающего Фамильяра виски, пили не чокаясь, но душа в душу. Наша румяная гостья грелась ромашковым чаем с двумя столовыми ложками валерьянки, мёдом и малиновым вареньем.