Глава 3. Куриный супчик, пирсинг и другие приятности
Волосы застилают лицо, кровь приливает к вискам, в ушах начинает шуметь. Демьян смеётся, наслаждаясь моментом, а мне вот нифига не смешно.
— Ты там решаешь или на моё усмотрение? А то я начинаю уставать, — слышу приглушённо, из‑за пульсации в голове.
Сволочь. Сволочь, сволочь, сволочь. Почти уверена, что он глумится. Процентов на семьдесят уверена. Не бросит, иначе Даня потом его по стенке размажет. Однако остаются ведь незадействованные тридцать… А, может, он маньяк под прикрытием? Может у него справка есть о невем… невмем… тьфу, невменяемости?
— Не надо, — прошу я.
— Что не надо?
— Не бросай.
— Тогда извинись, — молчу, за что хватка на моей талии чуть ослабевает, и я ещё на пару сантиметров ныряю вниз. Внутри всё замирает от испуга.
Чёрт с тобой, золотая рыбка. Плавай дальше, пока в аквариум серной кислоты не добавили. Живая мышка лучше дохлой собаки…
— А‑а‑а! Прости!
— Что‑что? — стебётся, кодла. У кого‑то чувство юмора, оказывается, есть. — Я не расслышал.
— ПРОСТИИИИИ!
— Ну раз просишь. Так и быть, — меня возвращают на грешную землю. Треснуть бы его по роже, но я немножко на отходняке и пока просто промаргиваюсь, пытаясь убедить мир не крутиться. С моего лица заботливо смахивают рассыпавшиеся пряди, попутно одёргивая кружева платья. Бережно так, по‑братски. — Ты как? Порядок? — киваю. Нерешительно, но всё же киваю. — А ты молодец. Не орёшь и не пытаешься пустить когти в ход. Не переношу истеричек.
— Мне нечем, — растопыриваю пальцы, показывая короткие ногти без лака. Вообще, ещё с утра на них был прозрачный, но он давно сгрызан. Дурацкая привычка. Я поэтому никогда не делаю дорогого маникюра, всё равно пущенные на воздух деньги.
Поразительно, но снова зарабатываю в ответ смех. Уже другой. Без ехидства. Мягче.
— Ну что, один‑один? Дальше мир‑дружба‑жвачка? — мне протягивают ладонь.
— Прям дружба? — сомнительно поджимаю губы я.
— Ну не враждовать же. Ты ж Данькина.
«Ты ж Данькина». Ну да. Нам ещё долго предстоит вместе куковать, так что собачиться ни к чему. Хотя, наверняка, придётся. И не раз. Тем не менее моя маленькая ручка утопает в его огромной лапе. Меня тянут на себя и собственнически обхватывают за шею. — Пошли, мелкая. Выгуляю тебя перед сном и поеду домой. В мокрых бутсах не очень кайфово киснуть.
Опускаю глаза на его берцы и… ТОЧНО! Одежду то высушили, но обувь за такой короткий срок просохнуть бы не успела. Ему, наверное, реально не прикольно ходить и хлюпать.
— Заболеешь, — замечаю я, пытаясь понять, как отношусь к новому уровню наших отношений: приятно ли мне находиться под «его крылом» или не очень. Подумав, прихожу к выводу, что приятно. А вот обращение «мелкая» шкрябает. Понимаю, для него шесть лет, вероятно, разница значительная, но всё же я не пятилетняя девочка. Я девушка.
— Не заболею. Моим иммунитетом гвозди забивать можно. А вот тебе, московскому цветочку, скоро отобьёт всю твою Питерскую романтику. Это летом здесь хорошо: дождь и солнце. Посмотрим, как запоёшь по осени.
— В прошлом году я приезжала в ноябре. Знаю, какие тут сквозняки.
— Надеюсь, ты запаслась шерстяным платком и валенками? Они тебе пригодятся, — в подтверждение громко и смешно чихаю. Демьян согласно кивает, будто заранее запланировал сговор с моим организмом. — Возможно даже раньше, чем можно подумать…
Ничего не отвечаю. Лишь чихаю повторно, особо не акцентируя на этом внимания. Зря. Очень зря. Надо было уже в этот момент бежать и накачиваться противовирусными, потому что на следующее утро просыпаюсь и понимаю, что… внимание, барабанная дробь, да‑да… я ЗАБОЛЕЛА! В июне месяце. Анекдот. Причём даже знаю, как и когда. Будь неладен кондей в поезде, который хреначил за шиворот всю дорогу.
Приплыла, Радова. Башка чугунная, в носу сдавленность, в горле горчит и больно глотать. Превосходно. Просто офигеть, блин, как превосходно. И дома никого. Даня укатил по делам. Что‑то по своей старушке Хонде, которую он собирается перепродавать с заменой. Так что в квартире я одна и даже представления не имею, спрятан ли где здесь градусник. Не говоря о таблетках, а они мне нужны. Лицо всё горит.
Делать нечего. В состоянии контуженного зомби одеваюсь и выползаю на улицу. Аптека обнаруживается дальше чем хотелось бы, на первом этаже жилого строения, рядом с супермаркетом. Супермаркет. Точно, в холодильнике шаром покати. Даже пиццы вчерашней не осталось. А я есть хочу. Горячего чего‑нибудь. Бульончика, например. Он бы сейчас пришёлся невероятно кстати.