Неожиданно она посмотрела на часы, пожала плечами.
— Слишком поздно, — сказала она, — он в шахте, и никакая психическая помощь, никакая мысль не может дойти до него. Он будет дезинтегрирован на рассвете…
— Позовем на помощь Леса Кэррола!
— С Омикрона? Это немного далековато. К тому же Лес Кэррол на три четверти арктурианец, то есть ангел… Видели вы ангелов, какими бы совершенными они ни были, которые вмешиваются в земные дела? Они отступили в Содоме, потеряли драгоценное время при Мамбре, и только один из них был настоящим возлюбленным дочери Земли. Арктурианцы любят нас, но как общий тип. Так вот, этот единственный, который стал стражем Цецилии Метеллы, просто привел ее к самопожертвованию!.. Не смотрите на меня так, будто я сошла с ума, просто я слишком хорошо знаю историю Земли и даже ее легенды! Нет, Лес Кэррол слишком совестлив, чтобы нарушить какой-нибудь звездный закон; к тому же у нас больше нет времени!
— И что тогда?
— Тогда остается Ингмар Кэррол. В качестве обратного примера, он может все на Сигме — даже помиловать приговоренного к смерти.
Она встала, вся светясь каким-то сверхъестественным блеском.
— Я сейчас соберу ваших беспризорников, — сказала она. — Мы превратимся в батарею. Мы должны просто-напросто заставить Ингмара Кэррола спуститься в камеру Айрта. Какое бы бедное воображение у него ни было, я уверена, что он выкрутится.
Она уже выходила, когда я хотела ей крикнуть:
«Вызовите Талестру! Она самая могущественная…»
Она услышала меня, она повернулась ко мне ледяным профилем, как будто высеченным из нефрита, профилем бездны:
— Мы не можем вызвать Талестру. Я сожалею…
Гелико-амфибия скользнула над блестящей черной поверхностью, испещренной разноцветными лунами бассейнов. Дворцы Самарры возвышались по берегам канала-меж-двух-морей — драгоценные шкатулки, миражи из мрамора и мозаики. Ступени лестниц из розового турмалина уходили в воду. Валеран остановил дискоид, легко спрыгнул на причал, украшенный статуями химер, и подал руку Талестре.
— Я даже не знаю, почему согласилась следовать за вами, — сказала она не слишком любезно. — В этой толпе можно задохнуться… и все разглядывали нас как диковинку, как редких зверей.
— Поэтому мы и улетели.
— Мне кажется, я должна быть вам благодарна. Но… что они хотели от Айрта?
— Я думаю, простые формальности.
Стройная, в облегающем космическом комбинезоне, девушка, казалось, только что появилась из темных вод сигмийских морей. Она гармонично вписывалась в жизнь этого города, и он ей тоже подходил. И вообще, было какое-то неуловимое сходство между ней и этой планетой. Плывущие на небольшой высоте дискоиды застывали на ее пути. Слышались возгласы:
— Красавица… О! Красавица!
Вдали затихал рокот ракетных двигателей, образующих слитный хор на космодроме, и Черный принц прошептал:
— Добро пожаловать во дворец Валерана, Талестра!
— Я должна войти? — спросила она, улыбаясь.
— Как вам угодно. Но там вы найдете все, что хотите.
По всей эспланаде уже зажигались огни, роботы выстраивались на величественной набережной. Это были очень красивые андроиды с прекрасными фигурами, с глазами цвета морской волны, на их доспехах были выгравированы изображения древнего земного герба: битва орлов со львами на песчаном берегу. Появился пожилой арктурианец, затянутый в ливрею, шитую зеленым золотом, с жезлом из зуба нарвала с Андромеды, предметом редким и бесценным. «Он похож на одного из персонажей Монтеньи», — подумал Валеран.
Они и должны были попасть как раз в этот мир. Обстановка конца блестящего и жестокого Кватроченто как нельзя лучше подходила Талестре. Старик поклонился, отворив украшенную тем же гербом створку огромных дверей.
— Наконец-то вы вернулись, свободный гражданин, принц… Этот дом заждался вас!
— Вы хотите осмотреть мой дом, королева Талестрис? — спросил Ральф.
— Конечно, Ваше Сиятельство!
Это была игра, всего лишь игра. Слегка опираясь на руку мажордома, Талестра, маленькая девочка, брошенная в кровавой суматохе на какой-то улице Урании-под-куполом, прошла через стрельчатые ворота блистательной готики. Это была Земля и не Земля. Открылся широкий проход из рибеллита. Две сирены поддерживали карниз над входом. Пышная спиральная лестница поднималась в зал, где в потускневших от времени золотых рамах висели портреты принцев и эрцгерцогов с такими же, как у Валерана, ястребиными профилями и глазами цвета небесного камня. Трофеи космических войн украшали стены, а видневшееся в глубине нечто, похожее на трон, было не чем иным, как уложенной на бок носовой частью корабля из чистого золота. Странная музыка — легкая, как трепетание волн или поцелуй сирены, звучала в ночи, и Валеран удивился, что не узнает ее. Потом он подумал, что это просто мелодия, приличествующая данной обстановке: ведь Талестра не была музыкантшей…
После того, как мажордом сделал ему какое-то сообщение по-арктуриански, Валеран сказал, улыбаясь:
— Нас ждали. Ужин в двадцать два часа. Мы сейчас не встретимся с моей матерью, она преклонного возраста и очень слаба. Будут присутствовать несколько друзей дома. Тем временем вас отведут в предназначенные для вас апартаменты, где вы сможете переодеться и…
— Но меня ждут в Центре Мутаций! Именно это мне сказал на космодроме какой-то маленький человечек по имени Арцес.
— У вас еще будет время на это…
Какое-то особое, колеблющееся и трудноуловимое выражение наложило отпечаток на лицо Валерана в этот момент, и Талестра неожиданно подумала: «Он не похож на Леса. Но он красив и любит меня…»
Странная слабость притупляла ее ум, обычно такой мятежный и живой.
— Видите ли, — продолжал Черный принц, — есть один вопрос, который мы до сих пор не решались затронуть в вашем присутствии. Дело в том, что он не имел особого отношения к тем ужасным мирам, на которых нам пришлось побывать, но здесь, на Сигме, он приобретает особое значение: в конце концов Центр Мутаций всего лишь психиатрическое и хирургическое заведение, а мутанты — всего лишь несчастные существа, которых человечество пытается вылечить. Конечно, у них есть то, что они называют «способностями», но это как раз мешает им вести нормальную жизнь. Мы здесь не на Земле, Талестра, и не на одной из безумных планет — на Сигме все прекрасно и гармонично. И чтобы пользоваться этим климатом, этой атмосферой постоянного праздника, чтобы, наконец, приобщиться к достойному вас обществу и вести жизнь, достойную вас, такой красивой девушки, вы должны покинуть этот лагерь калек, заранее поверженных, лагерь париев. Пойдемте.