– Так же думаю. Дед мой говаривал, что не по православному это – нечисть уваживать. Давно было, в Новгород к нам волхвы приходили…
– И как?
– Сожгли, – пожал плечами Третьяк. – На княжьем дворе. При Ярославе Всеволодовиче это было.
– Поделом, – хмыкнул Елисей.
– Как знать, – сказал старший. – Как знать.
Долго бродили ушкуйники по болоту. Шажками короткими ступали, особо не расторопничали. Не то это место для суеты. Светло ещё было, как добрались до сухого места. Прав был Третьяк: где деревья высоки стали, там и воды болотной почти не было. Среди деревьев редких начало тропы показалось. Узкой, что доска, но травой не поросшей. Привела эта тропа ушкуйников к избе невысокой, неширокой, на пнях чёрных стоящей. Из деревянной трубы, на резной скворечник похожей, тонкой струйкой дым волочился. Переглянулись мужчины, но молча избу обошли и перед дверью приоткрытой замерли. Заглянул Третьяк внутрь: печь огромная, а между ней и стенами, в самом углу, – пола́ти3 с лесенкой, под ними – вход в голбе́ц4. Показалось ушкуйнику, что из глубины чулана блеснули два огонька, будто глаза чьи-то. Отпрянул воин, нахмурился, головой мотнул, на Елисея глядя, и за саблей потянулся. Заглянул снова в щель и обомлел.
– Заблудились? – послышался девчачий голос.
Третьяк опустил глаза. Растрёпанная, сонная девонька с чёрными длинными волосами, в рубахе белой до пола да с вышивкой красной, смотрела на него снизу вверх. Спокойно смотрела, будто и не огромен он перед ней, и даже не ровня ей, а сам мал.
– Что молчишь? – повторила она. – Заходи, поди, голодный.
– Я не один.
– Так все заходите.
Зашли ушкуйники, на красный угол перекрестились, поздоровались. Огляделись: простая изба, как у всех, только тесно внутри. Девонька кочергу схватила и в печь сунула, вытащила горшок какой-то – и к столу, что в середине избы стоял, пошла деловито.
– Садитесь, что ли, – хмыкнула она. – Гостями будете.
В единственном помещении избы было светло. На глиняных тарелках свечи торчали, и, казалось, будто везде они расставлены были.
– Одна живёшь? – спросил Третьяк, напрягшись, и перед печью остановился.
– Одна, да с помощниками.
– А родные где?
– А кто где, – уклончиво ответила девонька, выкладывая на стол глубокие тарелки и ложки. – Хлеба неси, – строго крикнула она.
Из голбца выскочило странное существо: как кот, но на двух лапах; как ребёнок невысок; космат, словно медведь. Елисей оторопел, попятился, в стену упёрся, а когда разглядел, кто выбежал, так и вовсе побелел: в меху светлом, длинном, с ушами острыми стоячими, с глазами круглыми кошачьими, само чуть выше колена. Что-то со стола умыкнуло – и перед ушкуйниками остановилось. Ощерилось и, рот открывши будто от уха до уха, яблоко куснуло да на Третьяка жёлтыми зенками вылупилось. Ушкуйник дрожащей рукой саблю выхватил и выставил навстречу косматому. Волосатый вновь оскалился, протянул руку-лапу и осторожно коснулся пальцем острия. Третьяк вздрогнул от неожиданности и случайно рукой дёрнул. Существо затряслось, посмотрело на палец свой, с которого кровь закапала и раскосолапилось, крепче прижимая к груди яблоко надкушенное, насупилось и разревелось.
– Ну вот, – молвила хозяйка. – Довели голбе́шника5. Кто мне теперь помогать по дому будет?
Елисей молитву забормотал, а Третьяк левой рукой под кольчугой крест нащупал, выпростал да, оттянув на всю длину цепи, на нечисть направил. Голбешник реветь перестал, выпучил глаза, засмотрелся, жуя яблоко, да улыбнулся, закивал и убежал. Вскоре вернулся и протянул ушкуйнику небольшой ножичек с резной костяной рукоятью, испещрённой знаками непонятными и неизвестными, да к кресту потянулся.
– Зря ты так, – поцокала девонька. – Он решил, что ты меняться хочешь.
– Крест не отдам! – отдёрнул руку воин, даже не удивившись, что нечисть к символу лапы тянет.
Существо вновь насупилось и захныкало. Нахмурившись и дёрнув рукой-лапой, метнуло ножик в пол, себе под ноги. Лезвие с глухим стуком воткнулось в половицу. Голбешник резко отвернулся, потопал прочь и на полати полез. Третьяк побледнел, сглотнул судорожно, глядя на нож, ушедший в доску по самую рукоять.
– Что молчишь? – укорила хозяйка. – Спасибо скажи, да забирай. Подарок это.
– Сила он нечистая, и тебя дурит, – ответил Третьяк. – Морок на тебя навёл, что ли? Вот скажи, что с тебя требует?
– Отчего нечистая? Отчего морок? Голбешник же. Добрый он, да хозяйственный, да с меня ничего и не требует, – пожала плечами девонька. – Хлеба, яблок дашь ему, – он и радостный. Клюкву не даю, – буянит с неё, да спотыкается.
4
Голбе́ц – название конструкции, находящейся рядом с печью, с лестницей для подъёма на полати и саму печь. Мог оформляться как перегородка или чулан со своим входом и лестницей в подпол.